Год второй
Дневник Бенну, Который Бежит
Они появились из дерева, как черви из земли. Их подобные теням тела выскальзывали в трещины, со стоном разверзающиеся в стволе, и направлялись на поляну. Корни дерева были толстыми, как круп лошади, широкими и узловатыми. Их никогда не касалась рука человека и почти никогда не видел его взор. Существа появлялись из-под этих корней вначале по одному. Но по мере того как сгущались сумерки, их становилось все больше: разрозненные капли слились в сплошной поток.
Откуда они взялись? Неужели дерево было полым? Как иначе могло оно вместить столько детей? И насколько глубоко в землю уходили корни? Возможно, именно там жили эти существа, чуждаясь прохладного и зеленого лесного воздуха? Слеплены ли их тела из глины, высечены из камня или вырезаны из дерева? Или же представляют собой такую же плоть, как и мое?
Я шел так долго, преодолев невообразимое количество миль, чтобы собственными глазами увидеть это возрождение, хотя в Пер Рамессу и Бубастисе перед моими глазами прошло множество диковинных вещей и я пересек пространства, населенные раскрашенными чужеземцами и странными животными. Я видел женщину, проглотившую кобру без видимого ущерба для себя, видел другую женщину, лицо которой дыхание ангела расплавило, как воск, и принимал пищу с людьми, утверждавшими, что они старше песков под фундаментом моего дома.
Но это… У меня внутри все похолодело, когда я увидел ЭТО, увидел, как небытие принимает форму, увидел, как дерево, огромное и высокое, как дворец, подобно смертной женщине дает кому-то жизнь, и его порождения ходят, дышат, и у каждого – свое лицо. Они не были уродливы, эти существа, но и не были похожи ни на одного человека, которого я видел раньше. Их кожу, словно татуировки, покрывали темные полосы, хотя даже в тусклом свете я видел, что они вырезаны на их телах, и вырезаны довольно глубоко. Существа блестели и двигались с неестественной грацией, как будто плыли по влажной, покрытой росой траве.
Совы, грозные, ушастые, сидели на деревьях поменьше и ухали в такт происходящему. Сползлись всевозможные змеи и пауки, чтобы посмотреть, – целая армия, и повсюду блестели черные глаза и гибкие чешуйчатые тела. Я заметил, что все это действо сопровождает своеобразная музыка: лягушки и сверчки устроили концерт, им вторили тихие протяжные звуки, будто вдали трубил олень. Эта музыка эхом отдавалась у меня в груди, древняя, первобытная, и я дрожал, ежась под шкурой, которую содрал с какого-то падшего животного, лежавшего на тропе. В лесу пахло молодой порослью и гнилью, насыщенным землистым ароматом, который, казалось, живет собственной жизнью.
Мне было интересно, куда подевался мой защитник – человек, который шел со мной из самого Египта, охраняя меня от всех бед. Теперь он исчез, а издалека доносился сердитый вой. Его похитили? Ему больно?
Жизнь. Жизнь была во всем, почти до удушья, все росло и увеличивалось, расширялось, прорастая сквозь жирную плодородную почву, насыщенную влагой, вдали от цивилизации, способной обуздать это буйство природы. Мне было одиноко и холодно осознавать, что я – единственный человек на многие и многие мили вокруг!
Но я оставался на месте.
Никто из появлявшихся из дерева существ меня не замечал, хотя я не пытался скрывать свое присутствие. В конце концов, меня сюда вызвали, меня послали женщины, которых посещают видения. Меня направлял при свете дня извивающийся Небесный Змей, распростерший свое огромное ужасное тело сквозь тучи и облака. Я послушно следовал за ним, пересек моря, горы и долины, пока не пришел сюда, на это место. К этому дереву. К Отцу.
Наконец дерево перестало исторгать создания из своего чрева и все его творения собрались вокруг него. Музыка леса становилась все громче. Мучительно громкая, она барабанной дробью отдавалась в моей груди, напоминая кулак, который колотил все сильнее и сильнее. Я ничего не мог сделать, мне оставалось лишь ежиться под шкурой, чувствуя, как промокли от росы ноги, и ждать, наблюдая, как в стволе снова открылся гигантский разлом и дерево буквально выдохнуло последнюю фигуру.
Знал ли я истинный холод прежде? Видел ли лица настоящих темных магов? Нет, то, что я наблюдал сейчас, все изменило. Я оказался рядом с существом вне времени, вне понимания и возможности его постичь; существом без начала и конца.
Он был их царем, а это был его двор. Мой король. Мой Отец. Все глаза сразу повернулись ко мне, черные, блестящие, как жуки. Все они улыбались, хотя я не хотел знать почему. Я вдруг почувствовал себя добычей и знал, что в следующее мгновение меня может ждать смерть: это были вовсе не доброжелательные, приветливые улыбки, а признаки ненасытного голода.
Отец направился ко мне, и песня стала мягче, как монотонный напев, в котором слышался пронзительный потусторонний шепот, едва поспевающий за ритмом.
