И куда ты теперь, Конан? Домой, небось?
— Дома у меня нет, Гильнат. Хотя отдохнуть не мешает. Двадцать лет в походах.
— По тебе не скажешь, — смуглый черноволосый крепыш со шрамом на подбородке покачал головой. — В каких только передрягах не побывал, голова отчаянная, а на вид все такой же. Будто не так давно бороду брить начал. Чудеса, да и только.
— Мне на пользу походная жизнь, — ухмыльнулся воин, однако Гильнату показалось, что в глазах приятеля мелькнула тревога.
— Походы походами, а не желаешь ли ко мне в гости заехать? Парень-то мой совсем здоровенный вырос. Небось, и не узнаешь его теперь.
— Спасибо, Гильнат. Пожалуй, заеду при случае. А сейчас — ждет меня кое-кто. Давно ждет.
— Вот новость-то! Никак Конан подружку себе завел! И кто она?
— Она хозяйка одного замка, — уклончиво ответил Конан. — Бедовая такая девица.
— Вроде тебя, значит! — хохотнул Гильнат, хлопнув приятеля по плечу. — Далеко ехать-то?
— Да за пару недель доберусь, если нигде не задерживаться.
* * *
Струйки воды упруго змеились по камням, поблескивая на утреннем солнце, и Иргиль невольно загляделся на них, сидя на корточках и опираясь ладонью на обломок скалы. Мальчик опустил в воду руку, рассеянно наблюдая за бусинками воздуха, облепившими пальцы.
Конечно, Реллана неспроста отослала его сегодня с утра пораньше в горы за травами. А ведь совершенно ясно, что дело не в травах. Просто она не хочет, чтобы племянник видел ее за работой. Ну, не хочет, и ладно. Бывает. Но зачем тогда было брать его в ученики? И ведь сначала все шло хорошо, два месяца она занималась с ним, и вдруг, как раз когда он начал делать успехи, вдруг передумала. Стала уговаривать его вернуться домой, к родителям, стать охотником или воином, как большинство его сородичей. Но Иргиль к тому времени уже почувствовал вкус к колдовству. Еще бы! Дом Релланы был буквально пропитан магией. Иргиль любил смотреть, как волшебница выходит по вечерам в сад, самым будничным голосом произносит несколько слов, и маленький светящийся шарик послушно вспыхивает на ее узкой ладони и, подпрыгнув вверх, цепляется за ветки дерева. Мальчик мечтал, что когда-нибудь станет подобен ей, и все тайны мира откроются ему, и вернется он к соплеменникам могущественным колдуном, не знающим себе равных. Или — не вернется, а пойдет бродить по свету в поисках невероятных подвигов и новых знаний. Или — выстроит себе замок, как делают некоторые из волшебников. Или… Как бы то ни было, возвращаться домой теперь зазорно получится. Люди скажут — не вышло волшебника из Иргиля. Не справился. И поди доказывай потом, что ты чего-то стоишь.
Он вспомнил, как долго бился над заклинанием, вызывающим свет. Как тщательно копировал слова и действия Релланы, но вместо изящного шара-светлячка с его ладони каждый раз с сердитым шипеньем сыпались искры. Пару раз дело кончалось небольшим взрывом, а однажды едва не случился пожар. А йотом, когда он уже почти потерял надежду, у него вдруг начало получаться, как-то само собой, и с каждым разом все лучше, так что вскоре он и сам не понимал, что здесь такого трудного и почему у него так долго ничего не выходило… И вот теперь Реллана упорно не хочет учить его магии и сердится, когда он пытается дойти до чего-то сам, листая тайком ее книги. Несколько раз он ловил на себе ее печальные и виноватые взгляды. Что же произошло? И почему она не хочет ничего ему толком сказать?
Иргиль зачерпнул со дна пригоршню камешков и всмотрелся. Ничего стоящего. Обычные обломки породы, серые, красновато-коричневые… А ведь как здорово было бы найти невиданный самоцвет или, скажем, волшебное кольцо, которое сотни лет назад потерял здесь какой-нибудь колдун! Может, тогда Реллана на радостях опять согласилась бы учить его?
Камешки с глухим стуком падали обратно в ручей, поднимая фонтанчики брызг. Иргиль вздохнул. Пора идти дальше, если он хочет засветло вернуться домой. Мальчик собрался выбросить послемшй камень, мутно-желтый кусочек кварца, выглаженный водой, но вместо этого зажал его в кулаке и зажмурился, очень ясно представив себе, каким мог бы быть этот камень. Каким он должен бы быть.
Похожий на капельку густого темного меда. А еще — на янтарь, который Иргиль видел как-то, раз у Релланы. От поверхности к сердцу камня тянутся нити, черные и белые, похожие на паутину. И там, в золотистой глубине словно крошечный уголек тлеет: камень спит. А проснется — вспыхнет яростным светом, и не будет преград для его силы. Солнце-камень — Иргиль сам не знал, откуда пришло это имя.
Мальчик осторожно перевел дыхание, разжал пальцы, открыл глаза, и на мгновение почудилось ему — лежит на ладони то самое золотистое чудо, что он только что себе представлял. Да только через мгновение ясно увидел Иргиль: почудилось. Кварц — он и есть кварц. Тусклый.
Уныло-желтый, словно зубы у старой лошади. С трещинкой. Бросовой камень, ничего интересного.
А все же Иргиль медлил выкинуть камешек: все казалось ему, что сквозь невзрачный облик проступает тот, иной, истинный. Словно солнце, до времени скрытое облаками. Словно будущая бабочка, дремлющая в коконе. Словно сверкающий клинок, заботливо спрятанный в потрепанных ножнах. Солнце-камень в обличье кусочка кварца.
