Евгений Дубровин
СТОЛИК С ВИДОМ НА ТРАМВАЙ
После работы я, как всегда, решил забежать в нашу «стекляшку», выпить бутылку пива и сжевать какой-нибудь бутерброд, пока не придет с работы жена и не приготовит ужин.
К моему изумлению, вечно осеннего вида крыльцо нашей «стекляшки» было чисто вымыто, а у дверей стоял швейцар с галунами, в генеральской фуражке и приветливым лицом человека, который взял от жизни все и которому больше от нее ничего не надо. В швейцаре я узнал директора кафе, которого видел иногда, когда тот руководил разгрузкой ящиков во дворе.
– Теперь это ресторан? – упав духом, спросил я директора-швейцара.
Когда «стекляшка» становится рестораном – это оборачивается бедствием для всего микрорайона.
– Нет, – приветливо улыбнулся бывший диспетчер погрузочно-разгрузочных работ. – Это я по совместительству. Когда работы нет, я переодеваюсь в форму и становлюсь швейцаром. Всем людям приятно.
– А крыльцо зачем вымыли? – подозрительно спросил я.
– Для чистоты. Да вы проходите. Сегодня как раз пиво чешское завезли. Есть и немецкое, но я предпочитаю наше «Двойное золотое». Сейчас, правда, нет, но к вечеру обещают. Обязательно заходите. Я вас приметил: вы любитель пива. Приятно иметь постоянную клиентуру.
Очень удивляясь словам своего собеседника, я вошел в кафе. Что-то раньше я не замечал у него внимания к «постоянной клиентуре». «Сняли, наверное, из директоров, вот он и устроился швейцаром, – подумал я, – вербует себе «клиентуру для чаевых».
Однако чудеса на этом не кончились. Они только начинались. Раньше мы топали в одежде прямо в зал, скользя на опилках, которые щедрой рукой рассыпала уборщица тетя Зина в синем видавшем виде халате.
Теперь пол, как и крыльцо, был тщательно вымыт, а тетя Зина уже в белом халате стояла в сооруженном на скорую руку гардеробе и, позвякивая в кармане жетонами, строго говорила:
– Мальчики, раздеваться. Авось не в кино пришли, а в культурное учреждение.
Я снял пальто, шапку и пригладил волосы ладонью.
– Повысили что ли, тетя Зина? – спросил я, уважительно смотря на бывшую уборщицу, теперь больше похожую на медицинскую сестру.
– Да нет… Это я по совместительству… Все равно по другим точкам бегаешь, так уж лучше в своей. Ты ноги-то, ноги вытирай, авось не в театр пришел!
Я послушно вытер ноги, пригладил волосы и вошел в зал.
Это не был зал «стекляшки»!
Это был зал ресторана!
Это был зал для приема иностранных делегаций!
За накрытыми накрахмаленными скатертями столиками сидели все давным-давно знакомые мне люди. На физиономиях знакомых была растерянность и даже испуг. Все находились в мятой одежде и были не причесаны. Кто же мог подумать, что тетя Зина вдруг откроет здесь гардероб?
– Где хотите сесть, молодой человек?
Я оглянулся, с ужасом ожидая дальнейших чудес. И не ошибся. Рядом со мной стояла буфетчица Клава в каком-то легкомысленном синем наряде, очень напоминающем бальное платье XVIII века. Из кармана белого передничка торчали карандаш и блокнот. Я впервые видел Клаву в полный рост, ибо обычно ее скрывал прилавок. Я всегда думал, что Клава – квадратный робот, а оказалось, это очень миловидная женщина, правда, немного с широкими плечами, но зато фигурка – закачаешься…
– Где-нибудь, – пробормотал я…
– Посередине не очень уютно, – рассуждала Клава, разглядывая зал. – В том углу тихо, но рядом подсобка – грохот… Посажу-ка я вас вон за тот столик! Правда, там все время бегают перед глазами трамваи, но зато видно небо и кусочек сквера.
Я был поражен. Откуда Клава знает, что я люблю небо и сквер? Значит, замечала – сажусь всегда у окна с видом на трамвай.
Я несмело присел на чистый клеенчатый стул, не заляпанный пищей и не залитый липким, как клей, портвейном. Напротив меня сидел молодой бородатый парень, по виду студент, и тупо смотрел на запотевшую бутылку чешского пива. Пол-лица студента закрывала стоявшая посередине стола в обыкновенном стакане веточка вербы.
– Что будем пить? – буфетчица-официантка кокетливо поправила накрахмаленный чепец.
– Пива… чешского, – прохрипел я… – И бутерброд, если можно…
– С чем?
– С сыром…
– С каким?
– С любым, – пробормотал я.
– К чешскому пиву, – улыбнулась Клава, – очень идет камамбер.
Я посмотрел на студента. Не насмехается ли буфетчица надо мной? Но студент мрачно кивнул: дескать, все правильно, не насмехается. Перед студентом лежали аж три разных бутерброда: с окороком, сыром, селедкой и стояла тарелочка с огненными креветками.
– А… креветок… можно? – попросил я, хотя заранее знал, что креветки у студента «блатные».
– Горячих или холодных?
Мои губы не могли произнести ничего членораздельного. Я лишь что-то промычал и закивал головой, затряс руками, как делают глухонемые. Но Клава отлично поняла.
– С парком, значит… Вы не очень спешите? Будут готовы через пять минут…
Она торопливо отошла, так как в «стекляшку» вошел новый посетитель. Мы со студентом уставились друг на друга. У студента, как у взмыленной лошади, на бороде стойко стояла пена – первый признак хорошего пива.
– Что произошло? – спросил я у студента. – Или это какой-нибудь образцово-показательный ресторан? Или, может, только для иностранцев?
