«Желание страстное — сорвать…»
Желание страстное — сорвать
На мне лежащую печать,
Печаль и страстное томленье,
Удел безрадостный — молчать,
Надежда — тяжкого мученья
Принять святую благодать,
Боязнь жестокого мученья,
Тоски холодная игра,
К чему-то смутное влеченье, -
Вот чем наполнен день с утра.
24 июня 1878
Сладкозвучная богиня,
Рифма золотая,
Слух чарует, стих созвучьем
Звонким замыкая.
И капризна, и лукава,
Вечно убегает.
Гений сам порой не сразу
Резвую поймает.
Чтоб всегда иметь шалунью
Рифму под рукою,
Изучай прилежно слово
Трезвой головою.
Сам трудись ты, но на рифму
Не надень оковы:
Муза любит стих свободный,
И живой и новый.
29 июня 1880
Где ты, моя Ариадна?
Где твой волшебный клубок?
Я в Лабиринте блуждаю,
Я без тебя изнемог.
Светоч мой гаснет, слабея,
Полон тревоги стою
И призываю на помощь
Мудрость и силу твою.
Много дорог здесь, но света
Нет и не видно пути.
Страшно и трудно в пустыне
Мраку навстречу идти.
Жертв преждевременных тени
Передо мною стоят.
Страшно зияют их раны,
Мрачно их очи горят.
Голос чудовища слышен
И заглушает их стон.
Мрака, безумного мрака
Требует радостно он.
Где ж ты, моя Ариадна?
Где путеводная нить?
Только она мне поможет
Дверь Лабиринта открыть.
7 ноября 1883
Вьётся предо мною
Узенький просёлок.
Я бреду с клюкою,
Тяжек путь и долог.
Весь в пыли дорожной,
Я бреду сторонкой,
Слушая тревожно
Колокольчик звонкий.
Не глушимый далью,
Гул его несется,
Жгучею печалью
В сердце отдается.
Воздух полон гула,
И дрожит дорога, -
Ах, хоть бы уснула
Ты, моя тревога!
9 декабря 1883
Безумно душен и тяжёл
Горячий воздух. Лютый, красный,
Дракон качается, — напрасный
И безнадежный произвол.
Долину сонную объемлет
Изнемогающая лень,
И тишина в полях, и дремлет
Лесная тень.
Не отдыхает в поле жница.
Ее бичует лютый зной.
Не раз невольною слезой
Ее увлажнена ресница.
С серпом сгибается она,
Не видя грозных нив лазури, -
Но близость бури, милой бури
Ее томлению ясна…
И ярой бури ждет долина,
И неподвижно вся молчит,
И только робкая осина
Тихонько листьями дрожит.
14 декабря 1884
«Господь мои страданья слышит…»
Господь мои страданья слышит,
И видит кровь мою Господь.
Его святая благость дышит
На истязуемую плоть.
На теле капли крови рдеют,
И влажен пол от слез моих,
Но надо мною крылья реют
Его посланников святых.
И как ни страшны эти звуки
Несущих пламя боли лоз,
Покорно я приемлю муки,
Как принимал их Ты, Христос.
Смиренно претерпев удары,
Я целованьем строгих рук
Благодарю за лютость кары,
За справедливость острых мук.
14 сентября 1885
Трепещет робкая осина,
Хотя и легок ветерок.
Какая страшная причина
Тревожит каждый здесь листок?
Предание простого люда
Так объясняет страх ветвей:
На ней повесился Иуда,
Христопродавец и злодей.
А вот служители науки
Иной подносят нам урок:
Здесь ни при чем Христовы муки,
А просто длинный черешок.
Ученые, конечно, право,
Я верю умным их словам,
Но и предания не лукавы,
Напоминанья нужны нам.
15 августа 1886
«Различными стремленьями…»
Различными стремленьями
Растерзана душа,
И жизнь с ее томленьями
Темна и хороша.
Измученный порывами,
Я словно вижу сон,
Надеждами пугливыми
Взволнован и смущен.
Отравленной тревогою,
Я все кого-то жду.
Какою же дорогою
Куда же я пойду?
19 сентября 1886
«Где ты делась, несказанная…»
Где ты делась, несказанная
Тайна жизни, красота?
Где твоя благоуханная,
Чистым светов осиянная,
Радость взоров, нагота?
Хоть бы в дымке сновидения
Ты порой являлась мне,
Хоть бы поступью видения
В краткий час уединения
Проскользнула в тишине!
5 января 1887
Благоуханье по весне,
В прозрачной ночи трепетанье,
Лучи от звезд и блеск в луне,
В реке порожистой журчанье,
И ветер, нежное дыханье,
Подъемлет шепот по волне,
И ты, полночное мечтанье,
Опять разбужено во мне.
Опять в душе встает тревога,
И совесть поверяет строго
Всю жизнь безумную мою.
Но то, что было горьким чадом,
Теперь блаженным стало ядом,
И этот яд я тихо пью.
22 февраля 1887
«Сплетают тени на песочке…»
Сплетают тени на песочке, -
И в тенях много красоты, -
Акаций узкие листочки
И кленов крупные листы.
А где смешались тени эти
С тенями плотными кустов,
Там на песке трепещут сети
Из мелких золотых кружков.
В саду, подальше, — там березки,
Такие светлые стоят.
От веток их порой полоски
По телу моему скользят.
Когда нарвут зеленых веток
От белоствольных тех берез,
Иной уж цвет тогда от сеток,
На тело брошенных от лоз.
Сперва они на белом поле
Ложатся, узки и красны,
А после, с возрастаньем боли,
Смотря по степени вины,
Они синеют, багровеют,
На поле красном так близки,
И вот уж капли крови рдеют,
Сливаясь скоро в ручейки…
Но все ж березы, липы, клены,
Акаций запыленных ряд,
А также галки и вороны
И глаз, и ухо веселят.
14 июня 1887
Любопытные соседки
У себя в саду стоят,
И на окна той беседки,
Где секут меня, глядят.
Я заметил их местечко
У ольхового ствола
В час, как мама от крылечка
Наказать меня вела,
И один из мальчуганов,
Что пришли меня стегать,
Молвил: — Барышни, Степанов,
Захотели много знать.
Я крепился и старался
Не орать и не реветь,
Только всё же разорался, -
Больно так, что не стерпеть.
После порки в сад я вышел,
Раскрасневшийся, как мак,
И насмешки их услышал:
— Разрумянили вас как!
— Эти яркие румяна
