Стихий безумные удары

– Еще одна!!! Идет!.. Держись!..

Очередной снежный пласт в несколько квадратных метров срывается из-под ног ведущего, метрах в сорока выше, и летит на нас, разбиваясь в крошку, в волну снега, – жесткую, упругую, опасную. Первый сошедший пласт был наиболее мощный, он подсекает меня снизу, и я падаю, падаю!.. А внизу – четыреста метров пройденного склона такой крутизны, что при падении не просто разобьет, а «разберет» тебя по частям на острых выступах скальных контрфорсов! Внезапно как будто чья-то могучая рука хватает меня и через обвязку рвет вверх. Самостраховка! Если бы не она!.. Самостраховка была из основной 10-мм альпинистской веревки, с регулируемым по длине узлом и карабином «Ирбис», выдерживающим 3 тонны. А станция страховки была оборудована петлей из основной веревки, закрепленной на трех титановых ледобурах. Один из них, средний, наиболее нагруженный, завалился под грузом, и его пришлось срочно перезакрепить. Один бы он не выдержал, да и два могли не выдержать. Но три устояли… Выдержали трех участников, 4 рюкзака и удар снега… Однако нет никакой гарантии, что и дальше удастся удержаться, что нас не поломает… Склон ледовый, градусов 50 крутизной, чуть выше начинается эта опасная заснеженная часть…

Ситуация критическая! Ося Левиант, наш ведущий, едва держится без рюкзака на зыбком снегу. Подложка слабая, и на такой крутизне снег легко отрывается пластами прямо на нас… В полусотне метров ниже, – предыдущая станция страховки, на которой стоят остальные, в том числе руководитель группы Сережа Бондарцев, «Богдан», как его зовут ленинградские политехники (с ударением, конечно, «на бога»). Их положение не такое опасное: сходящий снег уходит в сторону, в расщелину скал по небольшому перегибу склона.

Наконец, ведущий вылез на перевал и закрепил наверху последнюю веревку. Скорее вверх! Задерживаться здесь слишком опасно! Уже середина дня, склон подтаивает и в любой момент может оторваться более мощный пласт!.. Женя, пошедший вторым, забуксовал! Не может вылезти с тяжелым рюкзаком! В вязкой снежной массе кошки тонут, не добираясь зубьями до льда, и проскальзывают, зажим на заледенелой веревке держит плохо, руки скользят по веревке, а крутизна такая, что, то ли стоишь, то ли лежишь на склоне… Составленная из двух 50-метровых концов веревка сильно вытягивается, – ее длина около 90 метров.

Что же делать, что делать!? Отчаянно соображаю. Спустить Женю назад? Потеря времени и сил и… А как он пойдет дальше?! Кроме того, это морально тяжело для остальных: следующему вылезти будет труднее… Бросаю взгляд вниз с болью и напряжением. В нем вопрос руководителю похода: может, что-то подскажешь, скомандуешь? И встречаю такой же ответный взгляд… Только взгляд… В нем кроме горького напряжения еще и надежда и доверие: «Ребята, вывернитесь!..» Должен решить я, второй руководитель этой Тянь-Шаньской «шестерки»… Я, который здесь!.. Взгляд вверх. Спокойно! Прощупываю весь путь, всю веревку с промежуточными точками закрепления… Промежуточные точки… Вот! Есть решение!

– Женя, ледобур есть?!

– Есть!

– Быстро заверни его и повесь на него рюкзак. И вверх! Без рюкзака вылезешь!

Женя – опытный, надежный и сильный турист, я с ним уже ходил в 1986 году по Кавказу. Он быстро понял и выполнил прием. Как только веревка освободилась, устремляюсь за ним. Надо вылезти предельно быстро! С рюкзаком! Тогда и другим будет психологически легче! И не обрушить, улучшить ступени!.. На верхней веревке, на заснеженном участке, мне показалось, что сердце выпрыгнет наружу, легкие разорвутся, а приложенные усилия вывернут руки из суставов… На пределе сил, «на зубах», с придыханием, переходящем в стон… Все тело дрожит от напряжения, выдавая всю силу и выносливость, добытые годами тренировок! Такого тяжелого и опасного подъема, когда «все на пределе» у меня до этого, да и после, не было. Опасность требовала быстроты: внизу ждали, когда веревка освободится…

На гребне застраховываюсь, скидываю рюкзак. Немного отдохнув и успокоившись, начинаю соображать: хорошо, поднялся, а как же рюкзаки Оси и Жени? Спускаться за ними уж очень не хочется! Догадываюсь: надо подвесить их на концах двух спаренных веревок и вытащить наверх! Но как объяснить это тем, кто внизу, за перегибом, в 100 метрах? Поднявшись предпоследним, Слава Берсон успокаивает: это уже догадались сделать, рюкзаки привязаны. Еще один камень с сердца! Последним вылезает руководитель, выдергиваем веревки с рюкзаками… Немного перекусили… С седловины спустились по отвесному шестиметровому наддуву, а затем на 2 веревки по крутому льду через бергшрунд до плато ледника. После подъема все это показалось легким развлечением!

Тогда, в начале походов нашей туриады, мы еще не знали, что на гребне хребта Сарыджас, примерно в то же время, у другой нашей группы возникла сходная ситуация, но последствия ее были несравненно более тяжелыми…

Двумя днями раньше, поднимаясь по ледопаду восточной ветви ледника Путеводный (нижний левый приток Иныльчека), я внимательно всматривался в окружающие склоны, стараясь прочувствовать состояние снега. Зрелище падающей лавины здесь не редкость, к нему быстро привыкаешь. Но по этим «зрелищам» надо стараться реально оценить опасность этого явления. Вот сошла еще одна, по кулуару слева. На нее не обращают внимания, но у меня в душе появляется смутная тревога не от самого факта схода лавины, а от того, по какому кулуару она сошла. Это самый обычный кулуар, не особенно крутой, – такие мы часто используем при подъеме на перевалы. На Кавказе и Памире подобных кулуаров пройдено множество, без особого риска. А здесь? Да, здесь снег иной, и у гор здесь свой норов, к которому еще надо приспособиться. Недаром альпинисты считают этот район технически более трудным и более опасным, чем Центральный Памир. Здесь добавляются суровость более высокой северной широты, капризы погоды, влияние водной глади Иссык-Куля, сухих пыльных ветров с пустыни Такла-Макан и многое-многое другое… Статистика весьма красноречива: из пяти семитысячников СССР (включая Хан-Тенгри) на долю пика Победа и Хан-Тенгри приходится лишь 5,5 % восхождений (по данным 1974 года)…