Стихи

Иван Петрович Мятлев (1796–1844) — русский поэт. В литературных и великосветских кругах приобрёл репутацию острослова, стихотворца-любителя: его куплеты, экспромты, стихи «на случай» и каламбуры ценили А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, В.А. Жуковский. Известен главным образом как автор слов романса «Как хороши, как свежи были розы…» и макароническими русско-французскими стихами, в том числе большой поэмой «Сенсации и замечания г-жи Курдюковой за границей, дан л’Этранже».

На слова Мятлева писали музыку Бородин, Варламов, Глинка.

Несколько неожиданна в этом светском человеке 1830-х, всю жизнь проведшем в петербургских гостиных и за границей, жилка народности, которой проникнуты многие его стихотворения («Фонарики-сударики», «Новый год», «Настоечка тройная, или Восторг» и др.). Положенные на музыку, они воспринимаются как народные городские романсы.

Люблю я парадоксы ваши,

И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,

Смирновой штучку, фарсу Саши

И Ишки Мятлева стихи…

М.Ю. Лермонтов (Из альбома С.Н. Карамзиной, 1841)

Жанр:	Поэзия
Серии:	-
Всего страниц:	6
ISBN:	-
Год издания:	Не установлен
Формат:	Полный

Стихи читать онлайн бесплатно

Шрифт

Интервал

Хрестоматийные

Розы

Как хороши, как свежи были розы

В моем саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!

Как я берег, как я лелеял младость

Моих цветов заветных, дорогих;

Казалось мне, в них расцветала радость,

Казалось мне, любовь дышала в них.

Но в мире мне явилась дева рая,

Прелестная, как ангел красоты,

Венка из роз искала молодая,

И я сорвал заветные цветы.

И мне в венке цветы еще казались

На радостном челе красивее, свежей,

Как хорошо, как мило соплетались

С душистою волной каштановых кудрей!

И заодно они цвели с девицей!

Среди подруг, средь плясок и пиров,

В венке из роз она была царицей,

Вокруг её вились и радость и любовь.

В её очах — веселье, жизни пламень;

Ей счастье долгое сулил, казалось, рок.

И где ж она?.. В погосте белый камень,

На камне — роз моих завянувший венок.

<1834>

Русский снег в Париже[1]

Здорово, русский снег, здорово!

Спасибо, что ты здесь напал,

Как будто бы родное слово

Ты сердцу русскому сказал.

И ретивое запылало

Любовью к родине святой,

В груди отрадно заиграло

Очаровательной мечтой.

В родных степях я очутился,

Зимой отечества дохнул,

И от души перекрестился,

Домой я точно заглянул.

Но ты растаешь, и с зарёю

Тебе не устоять никак.

Нет, не житьё нам здесь с тобою:

Житьё на родине, земляк!

(1839)

Фантастическая высказка

Таракан

Как в стакан

Попадёт —

Пропадёт,

На стекло —

Тяжело —

Не всползёт.

Так и я:

Жизнь моя

Отцвела,

Отбыла;

Я пленён,

Я влюблён,

Но в кого?

Ничего

Не скажу;

Протужу,

Пока сил

Не лишил

Меня бог;

Но чтоб мог

Разлюбить,

Позабыть —

Никогда.

Навсегда

Я с тоской,

Грусти злой

Не бегу:

Не могу

Убежать,

Перестать

Я любить —

Буду жить

И тужить.

Таракан

Как в стакан

Попадёт —

Пропадёт,

На стекло —

Тяжело —

Не всползёт.

Апрель 1833

Разочарование

Я ошибся, я поверил

Небу на земле у нас,

Не расчислил, не измерил

Расстояния мой глаз.

И восторгу я предался,

Чашу радости вкусил,

Опьянел и разболтался,

Тайну всю проговорил!

Я наказан, без роптанья

Должен казнь мою сносить,

Сиротой очарованья

Век мой грустный пережить.

Мне мгновенно засияла

Между туч одна звезда,

Сердцу небо показала

И сокрылась навсегда!

Но вот там, за облаками,

Я найду её опять…

Там не расстаются с вами,

Там вы можете сиять.

Фонарики

Фонарики-сударики,

Скажите-ка вы мне,

Что видели, что слышали

В ночной вы тишине?

Так чинно вы расставлены

По улицам у нас.

Ночные караульщики,

Ваш верен зоркий глаз!

Вы видели ль, приметили ль,

Как девушка одна,

На цыпочках тихохонько

И робости полна,

Близ стенки пробирается,

Чтоб друга увидать

И шёпотом, украдкою

«Люблю» ему сказать?

Фонарики-сударики

Горят себе, горят,

А видели ль, не видели ль —

Того не говорят.

Вы видели ль, как юноша

Нетерпеливо ждет,

Как сердцем, взором, мыслию

Красавицу зовет?..

И вот они встречаются, —

И радость, и любовь;

И вот они назначили

Свиданье завтра вновь.

Фонарики-сударики

Горят себе, горят,

А видели ль, не видели ль —

Того не говорят.

Вы видели ль несчастную,

Убитую тоской,

Как будто тень бродящую,

Как призрак гробовой,

Ту женщину безумную, -

Заплаканы глаза;

Её все жизни радости

Разрушила гроза.

Фонарики-сударики

Горят себе, горят,

А видели ль, не видели ль —

Того не говорят.

Вы видели ль преступника,

Как, в горести немой,

От совести убежища

Он ищет в час ночной?

Вы видели ль веселого

Гуляку, в сюртуке

Оборванном, запачканном,

С бутылкою в руке?

Фонарики-сударики

Горят себе, горят,

А видели ль, не видели ль —

Того не говорят.

Вы видели ль сиротушку,

Прижавшись в уголок,

Как просит у прохожего,

Чтоб бедной ей помог;

Как горемычной холодно,

Как страшно в темноте,

Ужель никто не сжалится —

И гибнуть сироте!

Фонарики-сударики

Горят себе, горят,

А видели ль, не видели ль —

Того не говорят.

Вы видели ль мечтателя,

Поэта, в час ночной?

За рифмой своенравною

Гоняясь как шальной,

Он хочет муку тайную

И неба благодать

Толпе, ему внимающей,

Звучнее передать.

Фонарики-сударики

Горят себе, горят,

А видели ль, не видели ль —

Того не говорят.

Быть может, не приметили…

Да им и дела нет;

Гореть им только ведено,

Покуда будет свет.

Окутанный рогожею

Фонарщик их зажег;

Но чувства прозорливости

Им передать не мог!..

Фонарики-сударики —

Народ всё деловой:

Чиновники, сановники —

Всё люди с головой!

Они на то поставлены,

Чтоб видел их народ.

Чтоб величались, славились,

Но только без хлопот.

Им, дескать, не приказано

Вокруг себя смотреть,

Одна у них обязанность:

Стоять тут и гореть,

Да и гореть, покудова

Кто не задует их.

Так что же и тревожиться

О горестях людских!

Фонарики-сударики —

Народ всё деловой:

Чиновники, сановники —

Всё люди с головой!

8 ноября 1841

Юмор

(Канкрин наш, право, молодец…)

Канкрин наш, право, молодец!

Он не министр — родной отец:

Сабурова он держит в банке,

Ich danke[2], батушка, ich danke!

<1833>

Медведь и Коза

(Басня)

Медведь сказал Козе:

«Коман вуз озе[3]

Скакать, плясать, меня так беспокоить,

Когда тебя я вздумал удостоить

Быть компаньонкою моей?

Постой, проклятая! Я дам тебе суфлей».[4]

И с словом сим он важно потянулся,

Вскочил и лапой размахнулся,

Но стукнул вдруг водильщик в барабан,

И наш Медведь ту дусеман[5]

Пошёл с поникшей головою

Плясать по-прежнему с Козою.

Столоначальник так на писарей кричит,

Взойдёт директор — замолчит.

<1834>

Наставление Гр[афине] Р[астопчиной]

Продолжить чтение

Рекомендуем почитать

Франко Дзеффирелли

Автобиография

Это первое издание на русском языке автобиографии знаменитого режиссера Франко Дзеффирелли. В этой книге Маэстро выносит на сцену всю свою жизнь, с опытностью того, кто знает, как дать публике ощущение близости к событиям и погружения в нужную атмосферу. И он решил рассказать о себе с откровенностью редкой для тех, кто, подобно ему, смог стать легендой.

Виктор Полонский

Опасная игра Веры Холодной

Сбежав от оборотня, решившего заполучить меня в свой гарем, я надеялась, что избавилась разом от всех проблем, но не тут-то было. Брачная охота, объявленная на меня, оказалась только началом целой цепи неприятностей. Потому что маньяк, неравнодушный к женщинам белого «волка», уже приметил новую жертву, гадалка, предсказывающая будущее, разложила свой роковой пасьянс, а морские девы, узнавшие о моем существовании, заинтересовались ведьмой с даром сирены.Но я не собираюсь сдаваться! Ведь у меня есть верные друзья и уникальные магические способности.

Литературная Газета

Литературная Газета 6328 (№ 24 2011)

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.

Робер Бобер

Что слышно насчет войны?

От издателяРоман «Что слышно насчет войны?» известного французского писателя Робера Бобера состоит из отдельных рассказов, скрепленных сквозными персонажами. Его главные герои — работники швейной мастерской на улице Тюрен, каждый из которых потерял близких в трагедии Холокоста и чудом выжил сам, пройдя фашистские концлагеря.Однако Бобер избегает соблазна броских душераздирающих сцен, персонажи романа рассказывают не о пережитых ужасах и смерти, а о человеческом участии, о жизни и ее радостях: любительском театре, кино, домашнем варенье.