Глава 1. Легенда о матери
(Оболенский И.В. Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили)
Удивительно, но в биографии Сталина, где, казалось бы, все известно «от и до», самой загадочной фигурой является его мать.
Что мы знаем о Екатерине Геладзе, кроме того, что ее звали Кеке и что она как-то призналась сыну: «А лучше бы ты стал священником»?
В 2005 году я первый раз приехал в Тбилиси и, как и большинство туристов, отправился на Мтацминду (в переводе с грузинского «святую гору»), где похоронен Александр Грибоедов.
Могилы автора «Горе от ума» и его жены Нино Чавчавадзе находятся в гроте. А над ним располагается пантеон, где преданы земле великие грузины.
Вместе со мной был мой коллега, журналист из Тбилиси. Он читал по-грузински надписи на памятниках и переводил мне имена легендарных писателей, актеров, общественных деятелей, обретших последний приют на старом тбилисском кладбище.
Указав на черную стелу, увенчанную белым мраморным вазоном и такой же белой лентой, он произнес: «А это – могила матери Сталина. Здесь похоронена Кеке».
Так я впервые услышал это имя.
Спустя три года я снова оказался в Тбилиси. Свет увидела моя книга «Судьба красоты. Истории грузинских жен». После того как ее перевели на несколько языков, а вскоре последовало и второе издание, меня стали считать чуть ли не главным знатоком историй грузинских красавиц. И я был готов согласиться с этим лестным титулом.
Пока одна из тбилисских старушек, с которой мы на удивление быстро нашли общий язык, не сказала, что историю грузинской женщины, изменившей ход всей мировой истории, я так и не написал.
– Кого вы имеете в виду? – спросил я.
– Как? – удивилась старушка. – Разве есть варианты? Конечно же, мать Сталина.
Поначалу эти слова привели меня в замешательство. Но потом я понял, что моя знакомая права. Не появись у Кеке третьего ребенка, как знать, каким оказался бы век двадцатый.
Первым делом, конечно же, я заглянул в энциклопедию. Но там о моей будущей героине сказано не так много:
«Родилась в Гамбареули в семье садовника Георгия Геладзе и Мелании Хомезурашвили в 1859 году, умерла в Тбилиси 13 мая 1937 года».
Самая полная официальная версия биографии матери Сталина впервые была изложена… в некрологе по случаю ее смерти. Где, кстати, у Екатерины Геладзе указан другой год рождения.
Не с матери ли впоследствии брал пример ее знаменитый сын, запутывая своих будущих биографов?
Тбилисская газета «Заря Востока» (№ 129 от 8 июня 1937 г.) писала: «Екатерина Георгиевна Джугашвили (урожденная Геладзе) родилась в 1856 году в селении Гамбареули, близ города Гори, в семье крепостного крестьянина. До 9 лет Екатерина Георгиевна росла в деревне и вместе со всей семьей испытывала крайнюю нужду и тяжкий гнет помещика.
В 1864 году, после отмены крепостного права, семья Геладзе переселилась из деревни в город Гори. Отец Екатерины Георгиевны умер рано, и семья осталась на попечении матери. Благодаря заботам матери и братьев Екатерина Георгиевна обучилась грамоте. В 1874 году 18-летняя Екатерина Георгиевна вышла замуж за Виссариона Ивановича Джугашвили, рабочего фабрики Адельханова в Тбилиси».
Но энциклопедию и газетную статью прочтет любой, ничего нового здесь не откроешь. Где же взять информацию о матери одного из самых загадочных и противоречивых правителей минувшего столетия?
И тут, словно по заказу, мне стали встречаться люди, которые либо лично знали Кеке (да-да, такие еще оставались в Тбилиси), либо могли рассказать о ней со слов своих родителей.
А под конец мне в руки и вовсе попал документ, способный изменить устоявшееся представление о многом и многих.
Но – обо всем по порядку.
Главный вопрос, который по-прежнему любят обсудить в Грузии (и не только), заключается в том, кто же был истинным отцом Сталина – сапожник Виссарион Джугашвили, богатый предприниматель Эгнаташвили или вовсе путешественник Пржевальский, чье изображение на фото действительно имеет много общего с внешностью Сталина.
Причем ясности по этому поводу нет даже в семье самого Сталина.
Его внучка Галина, дочь сына Якова, вспоминала:
«Портниха Альбина (существо мистическое и суперсветское: серебряные черепа на пальцах, независимая прическа), провожая меня до дверей старой коммуналки с необъятными потолками, вдруг перешла на шепот и, как-то даже по-плебейски озираясь, сообщила (до того мы говорили о детях), что по самым проверенным сведениям, подтвержденным «совершенно подлинными» документами, мой дед вовсе не сын Пржевальского и Катерины-матрасницы (о чем знает весь свет), а Пржевальского и некой грузинской княжны «очень, очень» знатного происхождения…
Называли другие имена – двух или трех местных князей, богатого домовладельца-соседа. По счастью, эти версии хоть не лишали Катерину права материнства.
…В пестром хороводе этих «баллад» самая незавидная роль доставалась все-таки не Катерине (этакой горской Кармен), а злополучному прадеду моему, сапожнику Виссариону Ивановичу. Трубадуры уверяли, что даже и фотография его не фотография вовсе, а то ли муляж, то ли подретушированный снимок самого Деда. Единственный их аргумент удивлял незатейливостью: «А почему она (фотография) только одна? Тогда их было бы много!»
