Эта книга не следует прямым курсом от начала до конца. Она охотится; а на охоте она иногда тревожит одного и того же енота на разных деревьях или разных енотов на одном дереве, или даже то, что оказывается вовсе не енотом, да к тому же и не на дереве. Она по несколько раз натыкается на одну преграду и отправляется по новым следам. Она часто пьет из одних и тех же ручьев и бредет по суровой местности. Ей важна не добыча, а то, что узнано на исследованной территории.
В третий раз в моей жизни работа над книгой оказалась связана с приглашением прочесть цикл лекций. Специальные лекции в университете Лондона привели к "Факту, фикции и прогнозу". Локковские лекции в Оксфордском университете стали "Языками искусства", а первые Кантовские лекции в Стэнфордском университете дали стимул для настоящей книги и основание для ее последних четырех глав, хотя основная часть заключительной главы написано заново. Первая глава читалась в университете Гамбурга на праздновании сотой годовщины со дня рождения Эрнста Кассирера; первые четыре главы появились как отдельные статьи.
Список тех, кто мне помог, как обычно, можно продолжать бесконечно, и я могу упомянуть лишь Стэнфордский университет и его философский факультет, особенно Патрика Суппеса; моих коллег Исраэла Шеффлера, У. В. Куайна и Хилари Патнэма и моих партнеров по "Проекту Зеро" Пола Колерса и Вернона Хауарда.
Так как эти семь глав были написаны и переписаны в течение приблизительно семи лет и часто представляют собой скорее вариации на периодические темы, чем последовательные шаги в аргументе, то повторения неизбежны и, я надеюсь, простительны. Мой опыт со студентами и комментаторами не убедил меня, что многократное повторение бесполезно. Непоследовательность менее простительна, и ей я доверяю меньше. Очевидные недостатки — для удобства критиков.
Немногие из известных философских ярлыков пришлись бы впору книге, которая вступает в разногласия равно с рационализмом и эмпиризмом, с материализмом, идеализмом и дуализмом, с эссенциализмом и экзистенциализмом, с механицизмом и витализмом, с мистикой и сциентизмом и с большинством других пылких доктрин. То, что здесь проявляется, может, вероятно, быть описано как радикальный релятивизм со строгими ограничениями, который заканчивается чем-то родственным ирреализму.
Тем не менее, я думаю, что эта книга принадлежит к той господствующей тенденции современной философии, которая началась, когда Кант заменил структуру мира на структуру сознания, продолжилась, когда К. И. Льюис заменил структуру сознания на структуру понятий, и которая теперь приступает к замене структуры понятий на структуру нескольких символических систем наук, философии, искусств, восприятия и повседневного дискурса. Движение направлено от единственной истины, от неподвижного обнаруженного мира к разнообразию правильных, даже противоречащих друг другу версий или миров в процессе создания.
Гарвардский университет
В книге используются следующие сокращения:
SA для третьего издания "Структуры явления", The Structure of Appearance, D. Reidel Publishing Co., 1977 (first published 1951);
FFF для третьего издания "Факта, фикции и прогноза", Fact, Fiction, and Forecast, Hackett Publishing Co., 1977 (first published 1954);
LА для второго издания "Языков искусства", Languages of Art, Hackett Publishing Co., 1976 (first published 1968);
PP для "Проблем и проектов", Problems and Projects, Hackett Publishing Company, 1972.
Бесчисленные миры, сделанные из ничего при помощи символов — так мог бы сатирик подвести итог некоторым важнейшим темам работ Эрнста Кассирера. Эти темы — множественность миров, неподлинность “данного”, креативная сила понимания, разнообразие и формообразующая функция символов — также входят в число постоянных предметов моих собственных размышлений. Иногда я все же забываю, как красноречиво они были сформулированы Кассирером[2] — частично, возможно, потому, что его сосредоточение на мифе, его внимание к сравнительному изучению культур и разговор о человеческом духе ошибочно ассоциировалось с современными тенденциями к мистическому обскурантизму, анти-интеллектуальному интуиционизму или антинаучному гуманизму. Фактически эти тенденции так же чужды Кассиреру, как и моей собственной скептической, аналитической, конструктивистской позиции.
Моя цель в нижеследующем тексте состоит не столько в том, чтобы защитить некоторые тезисы, разделяемые Кассирером и мной, сколько в том, чтобы пристально рассмотреть некоторые критические вопросы, которые они поднимают. В каком именно смысле существует много миров? Что различает подлинный и поддельный миры? Из чего миры сделаны? Как они сделаны? Какую роль символы играют в их создании? И как создание миров связано со знанием? Мы не можем игнорировать эти вопросы, даже если до полных и заключительных ответов еще далеко.
Как намекает двусмысленное название книги Уильяма Джеймса "Плюралистическая Вселенная", противоречие между монизмом и плюрализмом может исчезнуть при анализе. Если имеется всего лишь один мир, то он охватывает множество контрастирующих аспектов; если имеются много миров, то их совокупность — одна вселенная. Один мир может быть рассмотрен как многие или многие миры могут быть рассмотрены как один; один мир или их много — это зависит от способа рассмотрения.
