Машины мчались нескончаемым потоком, а зеленый свет все не загорался и не загорался. Стоящие у поребрика люди покорно ждали. Обернувшись назад, я поняла, что ждать можно до бесконечности, поскольку на близлежащем фонарном столбе красуется магическая кнопка. Я нажала на нее и вернулась к переходу. Светофор радостно замигал. Старушка отвела взгляд от дороги и растерянно посмотрела на скопившуюся толпу. Что будет дальше, я прекрасно знала. Из всех окружающих бабушка выберет именно меня и попросит помочь ей перейти улицу. Ума не приложу, чем это вызвано, но ко мне регулярно — я бы даже сказала, ежедневно — обращаются посторонние люди. Чаще всего я сообщаю им, который час, однако этим мои функции не исчерпываются. Старушек и детей я переправляю через оживленные магистрали, а девочек также вожу в лифте. При этом девочка обычно объясняет, что мама запретила ей ехать с подозрительными личностями, поэтому пришлось долго ждать, пока появится неподозрительная — то есть я. Впрочем, самым большим шедевром я считаю поведение окружающих в Минске, куда я однажды приехала на экскурсию. Каждые пять минут у меня спрашивали, как куда-либо добраться! Спасало одно — почти всех при этом интересовал вокзал, а он являлся тем единственным объектом, путь к которому был мне знаком.
Короче говоря, я не стала дожидаться просьб со стороны старушки и обратилась к ней сама:
— Может быть, вам помочь?
Если правда, что у каждого человека есть ангел-хранитель, то мой, наверное, в тот момент чем-то отвлекся. Иначе он двинул бы меня в челюсть, чтобы я прикусила себе язык. Но вредный ангел бездействовал, и привычный вежливый вопрос был задан. Он-то и вовлек меня в череду детективных событий, круто переменивших мою жизнь.
Впрочем, начиналось все совершенно невинно. Старушка ласково улыбнулась, взялась за мой локоть, и я невольно вспомнила шаблонное выражение «божий одуванчик». Точнее сказать нельзя! Представьте себе женщину лет семидесяти или даже восьмидесяти, невысокую, сухонькую, прямую, с изрезанным морщинами, однако вполне благообразным лицом. Волосы моей новой знакомой были тщательно забраны в пучок, и вообще она казалась на редкость чистенькой и аккуратной. Ее безупречно выглаженное темное платье было не из тех, что бросают вызов возрасту и потому у меня лично вызывают жалкое ощущение. Нет, она была одета так, как и положено очень пожилой даме, следящей за собой, однако не питающей на свой счет иллюзий.
— Благодарю вас, милая барышня, — без тени иронии при последнем слове поблагодарила меня случайная знакомая, перебравшись на другую сторону улицы. — К сожалению, я не знаю вашего имени. А мое имя Софья Александровна.
— Мое Надя. Очень приятно.
— Вы сейчас спешите, Надя? Я с удовольствием пригласила бы вас выпить со мной чашку чая. Живу я отсюда в двух шагах. — Софья Александровна улыбнулась и добавила: — Познакомлю вас с Амишкой. Он вам понравится.
— Дружком, — машинально перевела я. Мне стало грустно. Мне всегда грустно, когда я сталкиваюсь с одинокими старыми людьми. А старушка, видимо, была настолько одинока, что ей даже не с кем выпить чаю. Амишка ведь, подозреваю, чаю не пьет.
— Вы, оказывается, говорите по-французски, Наденька? Сейчас в большем ходу английский. Вернее, его колониальный вариант.
— Колониальный — это американский? — уточнила я, с трудом удержав улыбку по поводу столь оригинального для наших дней подхода. — Впрочем, я говорю на нем еле-еле, а по-французски и вовсе знаю только несколько слов. В основном из романов Толстого и Достоевского.
— Вот мы и пришли. Четвертый этаж, но без лифта. Вас это не очень затруднит?
— Надеюсь, не больше, чем вас, — искренне заметила я.
— Я хожу пешком. Это позволяет сохранить фигуру. Я знаю, вы, молодые, предпочитаете диету, но поверьте, что моцион в этом смысле куда полезнее. Вот сколько б вы мне дали лет?
— Семьдесят, — поразмыслив, назвала я цифру, которая, по моим представлениям, ни в коем случае не превышала истинного возраста Софьи Александровны.
— Восемьдесят шесть.
— Сколько? — опешила я.
— Восемьдесят шесть. Вы, конечно, думаете — так долго не живут, — весело засмеялась старушка моему удивлению. — Однако я надеюсь прожить еще какое-то время. Причем каждый день — с интересом и удовольствием. В этом и состоит основной секрет.
Софья Александровна нравилась мне все больше и больше. Откровенно говоря, не люблю нытиков и обожаю оптимистов. Разумеется, нытик вполне может оказаться порядочным человеком, а оптимист — мерзавцем, однако трудно отрицать тот факт, что первый делится с окружающими плохим, а второй — хорошим. У жизнерадостного человека наверняка есть свои проблемы, просто он не считает себя вправе взваливать их на других.
Между тем моя спутница возилась с замками. Их было несколько, и, похоже, довольно затейливых. Это не очень вязалось с доверчивостью, с которой она пригласила к себе малознакомого человека, однако я быстро сообразила, что квартира в центре города, в старом фонде, наверняка подвергается куда большему риску, чем, например, моя окраинная живопырка. А когда оказалась внутри, так и вовсе перестала удивляться, и тот факт, что старушка тут же задергала какие-то рычажки, видимо, отключая сигнализацию, я приняла за должное. Мне почудилось, что я попала в музей.
