Р. Винонен. «Человек не должен замерзать»
Проза писателей Финляндии советскому читателю довольно хорошо известна. Книги Майю Лассила и Мартти Ларни давно и прочно вошли в наш круг чтения, попробуйте спросить их в библиотеке: наверняка придется обождать. На ту же полку сегодня встают тома эпопеи «Здесь под Северной звездой» нобелевского лауреата Вяйне Линны, тетралогия Ээвы Йоенпелто «Сквозит изо всех дверей», «Горящая головешка», «Соленый дождь», «В прихожие и на пороги» (два первых романа уже переведены на русский язык), книги Вейо Мери, Эйлы Пеннанен… Событием стал и выход на русском языке девяти томов «Библиотеки финской литературы» — событием не только чисто литературным, не только художественным (книгу прекрасно оформили финские художники): нельзя преуменьшать и политического значения этого примера. Ведь в нем выразился тот самый «дух Хельсинки», с которым связывала и по сей день связывает столько надежд не одна лишь Европа, но и весь мир. Призыв к развязке международной напряженности, прозвучавший из небольшой северной страны, был услышан и понят человечеством как единственный путь к собственному спасению в ракетно-ядерный век. Не случайно поэтому наши столь не похожие ни по географическим масштабам, ни по общественному строю страны идут в авангарде также и культурного сотрудничества.
Так вот, с удовлетворением отмечая успехи в деле перевода литературы нашего соседа, мы видим также, что она представлена у нас по преимуществу в своих крупных жанрах — романах, повестях. Книга, которую сейчас открыл читатель, расширяет наше представление до области новеллистики, рассказа. Здесь под общей обложкой собраны произведения более двух десятков авторов, объединенных, впрочем, не только обложкой, а прежде всего общностью побудительных мотивов творчества.
Мы привыкли определять гуманистическую направленность писательского труда как реализм — и лучшего слова, пожалуй, до сих пор не найдено. При всем индивидуальном разнообразии творчества участников сборника можно надеяться, что в целом они выражают характер литературы, ее, так сказать, лицо, черты которого всегда проступают лишь там, где ищет выхода правда. С какой глубиной и силой она сказалась — это уже дело отдельно взятого таланта, того начала, что, как говорится, «от бога». Но важен фундамент, который «от себя». Журналист из рассказа Марьи-Леены Миккола «Зной» конечно же передает авторские мысли о тех, кто отворачивается от социальных задач литературы: «Эти типы воображали себя учеными и обещали разобраться в сущности человека путем разрушения синтаксиса». Голод по большой, содержательной, духовно устремленной литературе — а значит, и жизни — часто испытывают герои этих произведений. У той же М.-Л. Миккола в другом рассказе героиня, изнывающая от литературной поденщины, недаром по нескольку раз перечитывает Чехова: «Рассказы, которые она переводила, были совсем иными — герои в них не имели ни сердца, ни души, они жили непонятно где, всегда поступали стандартно и пустыми глазами смотрели на все со стороны. Сини думала: „Какое счастье было бы переводить такие рассказы, где у людей есть почва, окружение, есть мир, заставляющий их страдать“».
К чести авторов, с творчеством которых нашему читателю предстоит познакомиться на этих страницах, каждое их произведение есть попытка заглянуть в глаза именно правде жизни — пусть она трудна, не отвечает многим внутренним запросам и не всегда достаточно элегантна. В рассказе Матти Росси «Арендатор» мужики, хапуги кулацкой закваски зверски избивают арендатора, работавшего на них человека, а в итоге тот оказывается пройдохой похлеще их. Начало рассказа Даниэля Каца «Сон Рантанена» трагично, даже не без детективной таинственности, но развязка проясняет всего лишь отвратительные отношения между супругами, двумя по-своему сильными и привязанными друг к другу людьми — и спрашивается, разве с риском для жизни можно решать такие затхлые, обывательские проблемы?
Новеллу называют микророманом. И это верно, потому что основное качество малого жанра — крупный план. И тут из узких рамок повествования начинает мощно выпирать быт. Повременим судить, хорошо это или плохо, но в большинстве читаемых рассказов это так. Человек, придавленный заботами буден, остается одинаково удручающим под пером самых различных писателей, из какой бы социальной клетки он ни был выбран, под какою бы крышею — чужой или собственной — ни жил. Чем денно и нощно озабочена мать в рассказе Эйлы Пеннанен «Страх! Страх! Страх!»? У нее в голове один вопрос: «Как же мы справимся, если хозяева закроют завод?» Что, кроме работы от зари до зари, знает с юных лет батрачка Сенья из одноименного рассказа Антти Хюрю? Почему вопрос, где достать уголь и согреть холодный дом, полный детей мал мала меньше, должен заслонять для матери семейства весь дневной свет? Но это и происходит в рассказе Эльви Синерво «Уголь».
Все эти люди на редкость трудолюбивы, и ведь это их руками созданы все те блага и достигнут тот уровень производства, который вызывает заслуженное уважение людей со стороны, туристов, посещающих Суоми, край тысяч озер, горделивых сосен, ломающих корнями гранит. Но глазами писателя мы видим национальное и социальное бытие изнутри — и тогда лак, которым покрыты вещи «на экспорт», не мешает взглянуть на живой срез жизни и труда, которым жизнь держится. И оказывается, что наполненность дня всякого рода сиюминутными однообразными хлопотами далеко не всегда дает человеку удовлетворение в самооценке, не приобщает его к Труду с большой буквы, чтобы герой мог осмыслить и себя как Человека с большой буквы, чтобы будни обратились в праздник.
