Сергей Смирнов
Солнце для мертвых
Сугроб, наметенный за ночь, зашевелился. Луна закатилась, но вдали, за темными строениями товарной станции, уже забрезжил чистый оранжевый свет. Человек, поднявшийся из снега, качнулся. Снег посыпался с него, как с новогодней елки. Он смотрел вокруг и не узнавал мира, а главное, не узнавал себя. Он даже не мог бы сказать, кто он - мужчина или женщина. Нет, он даже не мог сказать, человек ли он. Он посмотрел вперед по заснеженной дорожке, туда, где светились фонари трамвайной линии. И назад - на кирпичные заборы, скрывавшие пакгаузы железной дороги. Он не узнавал этого мира. Он видел черный снег и синий свет, брезживший на востоке. Он видел свои руки, облитые синим холодным светом, потом взгляд его упал на пятна в снегу. Там, где он только что лежал, на черном снегу светились ярко-красные пятна. Такие же пятна на его куртке источали слабое сияние, и разглядывая их, он внезапно понял, что эти пятна как-то связаны с ним. Это красное - невыносимо красное для его глаз - вытекло из него. Цепочка красных следов тянулась по тропинке в сторону трамвайного кольца. Красное притягивало его взгляд, и в груди его рождалось что-то необыкновенное, от чего хотелось взвыть и расцарапать когтями грудь. Он не узнавал это место, но чувствовал, что с ним связано что-то очень важное для него, для его прошлого и будущего. Он покачивался, не решаясь сделать шаг. Казалось, он раздумывал, хотя на самом деле он не умел думать. Он забыл, как это делается. На белом, бескровном его лице промелькнуло выражение удивления. Потом оно сменилось сосредоточенностью. Он выпрямился и зашагал мимо закоченевших стволов и ветвей, мимо пакгаузов, перешел через рельсы, и углубился в темный мрачный переулочек. Здесь тесно стояли деревянные избы, с темными или закрытыми ставнями окнами. Казалось, теперь он точно видел свою цель. Он подошел к одному из домов, толкнул ворота. Ворота были заперты, но он еще не знал об этом, еще не помнил. Он толкал их снова и снова, пока не залилась яростным лаем собака. Ее лай подхватила другая и вскоре уже весь переулок оглашал неистовый разноголосый лай. Кое-где зажглись окна. Ничего. Это ничего. Он сильнее уперся в ворота. Они не поддавались. И тогда он навалился на них изо всех сил. Что-то сломалось, заскрежетало, ворота приоткрылись. Тотчас огромная кудлатая тень метнулась прямо ему в лицо - и остановилась еще в прыжке, рухнула на снег и, заскулив, исчезла. Он тут же вспомнил: когда-то он боялся собак. Но это было давно. Теперь его будут бояться собаки. Он вошел во двор и увидел свет в окне - веселый розовый свет за занавеской. На занавеске была тень женщина готовила завтрак. Она знала, что он придет. Или, может быть, делала это по инерции, из-за любви к традициям и порядку. Он долго смотрел на ее силуэт, не решаясь постучать. Он почему -то знал, что его вид смертельно испугает ее. Потом он повернулся и опять оказался за воротами. По переулку шли ранние прохожие. Первый, увидевший его, отшатнулся. Взгляд прохожего не отрывался от его груди. Тогда он тоже посмотрел вниз, увидел порез на куртке и что-то блестящее, торчащее прямо из груди. Это было обломанное лезвие ножа. Прохожий торопливо пробежал мимо. Пусть. Теперь это неважно. Он лишь глубже вогнал лезвие в бесчувственное тело, спрятав предательский блеск. Теперь он уже догадывался, кто он, и зачем. Он повернулся и зашагал обратно - через рельсы, мимо кровавых следов, к трамвайной остановке. Он дождался трамвая и сел - почти незаметный, почти не отличимый от других пассажиров. Он знал, куда ехать. Он вспомнил, он все вспомнил. Они, наверное, не хотели его убивать. Они просто следили за ним - от самого магазина. Там, в магазине, они стояли - наглые молодые морды - и следили за одинокими женщинами, у которых кошелек где-нибудь на виду. В суете, толчее, они крали кошельки и растворялись в толпе, валившей из магазина. А потом возвращались. Одна молодая женщина заметила, как не очень ловкая рука вора скользнула в ее хозяйственную сумку, в которой сверху, на продуктах, лежал кошелек. И сказала, повернувшись: - Вы что? Вы что делаете? На "вы" она называла одну из наглых морд - юного негодяя, который без тени смущения, выдернув руку из сумки, спросил: - А что? Женщина увидела, что за вором стоят еще несколько - юных, но крепких, хорошо одетых, жующих жвачку. Она постояла, глядя на них. Повернулась, и пошла в следующий магазин. Там она встала в очередь и увидела впереди тех же парней. Один из парней глядел ей прямо в лицо, жевал и ухмылялся. - Ну? - сказал он. - Спросить чего хочешь? - И спрошу! сказала она, и осеклась: парень вытащил из кармана краешек ножа и показал ей - одной ей. Она поскорее вышла из магазина. Было уже темно и вокруг, как назло, никого не было. Она заторопилась к трамвайной остановке и краем глаза увидела, что четверо парней последовали следом. У нее были дети. И она смертельно испугалась. Но, к счастью, с другой стороны улицы подошел мужчина. И парни отступили. Правда, потом, когда выяснилось, что на трамвайной остановке больше никого нет, они снова приблизились. Делали вид, что заняты своим разговором. Мужчина быстро оценил обстановку. - Ну, не бойтесь, - сказал он ей. - Ничего страшного. Сейчас народ подойдет, магазины вокруг... И тут парни окружили их. Один ударил женщину, она упала. - Э, парни, сбесились?.. - только и смог проговорить мужчина, потому что следующий удар свалил и его. Однако он быстро поднялся. Парни побежали, мужчина погнался, нагнал последнего, сделал подножку - тот упал. Мужчина поднял его, встряхнул и ударил. Парень снова упал. - В милицию бы тебя, гада, - проговорил мужчина, - да жаль, связываться не охота. - Он наподдал парню под зад. - Ползи, гаденыш. Кто тебя научил женщин бить... А потом подошел трамвай. Мужчина и женщина разошлись. Мужчина сел в трамвай, и только через несколько остановок обнаружил, что парни - здесь, едут вместе с ним. Пока народу было много, он не боялся. Потом, перед конечной, в трамвае осталось совсем немного пассажиров и мужчина забеспокоился. Ну, а уж на конечной, когда вышли только он и парни, он и вовсе испугался. Ведь у него тоже были дети. Ему нужно было перейти линию. Как назло, кругом не было ни души - поздно, да и мороз загнал всех в дома. Надо было не выходить из трамвая, подумал он. Но теперь поздно. Трамвай проскрежетал на повороте и умчался. И мужчина остался один против четверых на дорожке среди зарослей тальника. - Глазастый ты, дядя, узнать можешь, - сказал ему один из парней. - Куртка у него хорошая, - сказал другой. - Мне тоже нравится, сказал третий. - Жаль - никому не достанется... - сказал четвертый. Наверное, надо было бежать. С четырьмя такими бугаями ему не справиться. Но бежать было бы позором. Он стоял и ждал, и даже не успел защититься, когда перчатка со свинцом ахнула его в висок. Он не упал, просто удивился силе удара. Он даже ответил - слабо, потому, что парень успел уклониться. _Каратист, падла_ - подумал он. - Ребята, может, разойдемся, а? - спросил он, все еще отказываясь поверить в происходящее.
