На табличке на двери написано: «Chien mechant»[1], и собака, безусловно, была mechant. Каждый раз, когда она проходила мимо, пес бросался к воротам, лаял, пытаясь добраться до нее и разорвать ее на куски. Это был большой пес, серьезный пес, вроде немецкой овчарки или ротвейлера (она плохо разбиралась в породах). Из его желтых глаз сияла чистейшая ненависть.
Потом, когда этот дом с сhien mechant оставался позади, она обдумывала эту жгучую ненависть. Она знала, что тут ничего личного: любой, кто подходит к воротам, кто идет или едет мимо, получает эту долю ненависти. Но насколько глубока эта ненависть? Это как электрический ток, который включает ее, когда объект приближается, и выключает, когда объект отходил за угол? Продолжают ли спазмы ненависти трясти пса, когда он остается один, или ярость внезапно ослабевает, и он успокаивается?
Она проезжает мимо дома два раза, каждый будний день, один раз по дороге в больницу, где работает, один раз после окончания смены. Ее маршрут настолько регулярный, что собака знает, когда ожидать ее: еще до того, как она появляется на глазах, он уже у ворот, задыхается от ярости. Так как дом находится на склоне, она утром едет медленно, в горку, по вечерам, к счастью, она может быстро проехать мимо.
Может, она и не разбиралась в породах собак, но она отлично понимала, какое удовлетворение собака получает от встреч с ней. Это удовлетворение господства над ней, удовлетворение того, что собака может пугать ее.
Это кобель, некастрированный, насколько она понимает. Знает ли он, что она женщина, или же потому что люди принадлежат одному из двух полов, так же, как и у собак, и поэтому он чувствует сразу два вида удовлетворения — удовлетворение зверя, господствующего над другим зверем и удовлетворение самца, господствующего над самкой, — она понятия не имела.
Откуда собака знает, что, несмотря на ее маску равнодушия, она боится его? Ответ прост: потому что она источает запах страха, потому что она не может скрыть его. Каждый раз, когда собака спешит к ней, холодок бежит по спине и запах покрывает ее кожу, запах, который собака чувствует сразу. Это вызывает у него яростный восторг, этот запах страха, исходящий от существа по другую сторону ворот.
Она боится его, и он это знает. Дважды в день он может с нетерпением ждать этого: прихода этого существа, которое боится его, которое не может замаскировать страх, которое излучает запах страха, как сука излучает запах секса.
Она читала Августина. Августин говорил, что самое яркое доказательство того, что мы падшие существа, заключается в том, что мы не можем контролировать движения наших тел. В частности, человек не в состоянии контролировать движения члена. Член ведет себя как будто обладает собственной волей; возможно, он ведет себя, как одержимый чужой волей.
Она думает про Августина, и доезжает в этот момент подножия холма, на котором стоит дом, дом с собакой. Сможет ли она проконтролировать себя на этот раз? Будет ли у нее сила воли, необходимая, чтобы спасти себя от унизительного запаха страха? И каждый раз, когда она слышит рычание собаки, которое может быть в равной степени рычанием ярости или похоти, каждый раз, когда она чувствует, как кобель бьется о ворота, она отвечает себе: не сегодня.
В саду, где заперта сhien mechant, растут только сорняки. И вот, однажды она сходит с велосипеда, опирается на стену дома, стучит в дверь, и ждет, в то время как в нескольких метрах от нее собака отступает, а затем бросается на забор. Восемь утра, не совсем обычное время, чтобы стучаться в чью-то дверь. Тем не менее, наконец дверь приоткрывается. В тусклом свете, она различает лицо, лицо старой женщины с тонкими чертами, с тусклыми седыми волосами на голове.
— Доброе утро, — говорит она своем неплохом французском. — Могу я поговорить с вами?
Дверь открывается шире. Она входит внутрь, в незнакомую комнату, где в этот момент старик в красном кардигане сидит за столом с тарелкой, стоящей перед ним. Она приветствует его, он кивает, но не встает.
— Простите, что беспокою вас так рано утром, — говорит она. — Я проезжаю мимо вашего дома два раза в день, и каждый раз — без сомнения, вы слышали это — ваша собака ждет, чтобы приветствовать меня.
Тишина.
— Это происходит уже несколько месяцев. Я подумала, не пора ли это изменить. Не могли бы вы меня представить своей собаке, чтобы он мог познакомиться со мной, чтобы он понял, что я не враг, и что я не несу угрозы?
Супруги обмениваются взглядами. Воздух в комнате такой спертый, как будто окно не открывали много лет.
— Это хорошая собака, — говорит женщина. — Un chien de garde, сторожевая собака.
Она понимает, что не будет никакого представления, никакого знакомства с un chien de garde, потому что эта женщина относится к ней как к врагу, поэтому она так и останется врагом.
— Каждый раз, когда я прохожу мимо вашего дома, ваш пес впадает в ярость, — говорит она. — Я не сомневаюсь, что он считает своим долгом ненавидеть меня, но я в шоке от его ненависти ко мне, в шоке и ужасе. Каждый раз, когда я прохожу мимо вашего дома, это унизительное переживание. Унизительно быть такой напуганной. Быть не в состоянии противостоять этому. Не мочь остановить страх.
