Слова на букву 'Н'

Они появились из пробирок. Бледные, будто призраки. С голубовато-белыми, как лед, глазами. Сначала они пришли из Кореи.

Я пытаюсь мысленно представить лицо Дэвида, но не могу. Мне сказали, что это временное явление - разновидность шока, который иногда наступает, когда увидишь подобную смерть. И хотя изо всех сил пытаюсь восстановить в памяти лицо Дэвида, я вижу лишь его светлые глаза.

Сестра сидит рядом на заднем сиденье лимузина. Она сжимает мою руку:

- Уже почти все.

Впереди, у ограды из кованых железных прутьев, толпа протестующих начинает волноваться, увидев приближение нашей процессии. Они стоят в снегу по обе стороны кладбищенских ворот, мужчины и женщины в шляпах и перчатках, на лицах выражение справедливого негодования, в руках плакаты, которые я отказываюсь читать.

Сестра опять сжимает мою руку. Я не видела ее почти четыре года. Но сегодня она помогла мне выбрать черное платье, чулки и туфли. Помогла одеть сына, которому еще не исполнилось трех лет, и он не терпит галстуки. Сейчас он спит на сиденье напротив нас, еще не понимая, что и кого он потерял.

- Ты выдержишь? - спрашивает сестра.

- Не знаю. Наверное, нет.

Лимузин замедляет ход, сворачивая на территорию кладбища, и толпа бросается к нему, выкрикивая ругательства. Люди плотно обступают машину.

- Вас сюда никто не звал! - кричит кто-то, и к стеклу прижимается лицо старика с безумными глазами. - Свершится воля Божья! - вопит он. - Ибо расплата за грех есть смерть.

Лимузин раскачивается под напором толпы, и водитель прибавляет ход, пока мы проезжаем мимо них, направляясь вверх по склону к другим машинам.

- Да что с ними такое? - шепчет сестра. - Как они могут вести себя подобным образом в такой день?

«Ты удивишься, - думаю я. - Может быть, это твои соседи. А может быть, мои». Но я смотрю в окно и ничего не говорю. Я начинаю привыкать к тому, что молчу.

Она приехала ко мне домой сегодня, чуть позже шести утра. Я открыла дверь и увидела ее, такую замерзшую. Мы так и стояли молча - никто из нас не знал, что сказать после столь долгой разлуки.

- Я узнала об этом из новостей, - сказала она наконец. - И прилетела первым же самолетом. Мне так жаль, Мэнди.

В тот момент я хотела ей ответить - слова распирали меня изнутри, я была как пузырь, готовый лопнуть, - и я открыла рот, чтобы завопить на нее, но то, что из него вырвалось, принадлежало уже другой женщине; я жалко всхлипнула, и сестра шагнула ко мне, обняла, и у меня после стольких лет снова появилась сестра.

Лимузин притормозил возле вершины холма, подтянулись и другие машины нашей процессии. По сторонам дороги теснились надгробия. Я увидела впереди зеленую палатку. От ветра ее полотняные бока раздувались и втягивались, словно дышал какой-то великан. Перед ней прямыми рядами выстроились две дюжины серых раскладных стульев.

Лимузин остановился.

- Разбудим мальчика? - спросила сестра.

- Не знаю.

- Хочешь, я его понесу?

- А ты сможешь?

Она взглянула на ребенка:

- Ему ведь три года?

- Еще не исполнилось.

- Он крупный для своего возраста. Или мне так показалось? Я мало общаюсь с детьми.

- Врачи говорят, что он большой.

Сестра подалась вперед и коснулась его молочно-белой щеки.

- А он красивый, - сказала она. Я постаралась не заметить удивления в ее голосе. Люди никогда не осознают, каким тоном говорят, а интонация выдает их предположения и ожидания. Но меня давно уже перестало задевать то, что люди подсознательно выдают. Сейчас меня оскорбляют лишь намерения. - Он действительно очень красивый, - повторила она.

- Он сын своего отца.

Из машин перед нами стали выходить люди. Священник уже шагал к могиле.

- Пора, - сказала сестра. Она открыла дверцу, и мы вышли в холод.

Сначала они пришли из Кореи. Но это, конечно же, неправильно. Историю надо рассказывать по порядку. Точнее будет заметить, что все началось в Британии. В конце концов, именно Хардинг опубликовал ту первую статью, именно Хардинг потряс мир тем заявлением. И именно портреты Хардинга религиозные фанатики сжигали на лужайках перед церквями.

И лишь позднее корейцы открыли миру, что достигли той же цели на два года раньше. И еще позже, намного позже, мир осознал масштаб того, что они сделали.

Когда Народная партия угробила Ен Бэ, корейские лаборатории опустели, и внезапно обнаружились тысячи светловолосых или рыжих малышей-сирот, бледных, как призраки, голодающих на корейских улицах, когда вокруг рушилось общество. Последовавшие войны и смены режима уничтожили большую часть научных данных, но сами дети - те из них, кто выжил, - остались бесспорным фактом. И в том, кто они такие, ошибиться было невозможно.

Никто так и не раскрыл истинную причину, почему Ен Бэ вообще запустил этот проект. Возможно, корейцы хотели вывести суперсолдат. А возможно, причина была самой древней: потому что они могли это сделать.

Зато точно известно, что в 2001 году дискредитированный биолог Хван Ву-Сук, специалист по стволовым клеткам, впервые в мире клонировал собаку, афганца. В 2006 году он сообщил, что трижды пытался клонировать мамонта, но безуспешно. Западные лаборатории лишь говорили об этом, а корейцы взяли и попробовали.