Тринлейн
– Перестаньте рыдать! Неужели за эти годы мы вас даже не научили тому, чтобы достойно встретить свою смерть? Это ваша судьба! Смиритесь!
Магистр Тара, обычно немногословная и до чрезвычайности строгая с курсантами на занятиях по физической подготовке, расхаживала взад-вперед по нашей небольшой комнатке. Мы делили ее с Шарлоттой с того самого дня, как были зачислены в Военно-морскую академию, прозванную в народе «волчком».
Комната была уютная и светлая, с двумя окнами, выходящими не на полигон, как у большинства слушателей академии, а на морской берег. Любуйся водной стихией сколько хочешь! Было бы только на это время!
Преподавательница и по совместительству куратор нашего курса остановилась возле кровати, на которой лежала и жалобно плакала моя подруга, вздохнула. Затем оправила синее платье с черным кружевом, взяла серый плащ, небрежно брошенный на стул, покачала головой. Видеть ее в таком наряде было непривычно. У профессоров и магистров академии строгая форма: темно-синий костюм, состоящий из приталенных брюк и короткого камзола. Под камзол надевалась белая или черная рубашка. Но сегодня был особенный день… Праздник для всех, кого миновала печальная участь стать жертвой в храме Морского бога.
Магистр Тара не спеша надела плащ, поправила золотистые локоны, выбившиеся из прически, и, не прощаясь, пошла к двери. Я понимала, что она ничем не может помочь Шарлотте, но ведь надежда всегда умирает последней.
У выхода преподавательница остановилась, развернулась к нам:
– Мне жаль, Шарлотта. Но, оказавшись в нашем городе и поступив в Военно-морскую академию, вы знали о том, что существуют Слезы Моря, и понимали, на что шли. Никто не скрывал правды, каждый выбирал сам. Я не произносила за вас ту клятву.
Она вышла, тихо прикрыв дверь. И какая польза от ее слов?
Я поднялась с подоконника, на котором сидела, кусая губы, и, стараясь не расплакаться от отчаяния, подошла к подруге.
– Почему я, Трин? Почему? – прокричала она, садясь и вытирая слезы рукавом мятой рубашки.
– Я не знаю, Лотта. Никто не знает, почему Морской бог кому-то присылает свою метку, – тихо ответила я.
– Неужели горстка Слез Моря стоит моей смерти? И всех других смертей?
Я обняла подругу, в который раз заставляя себя не плакать. Шарлотте от моих слез лучше не станет. Но я как никто другой понимала ее отчаяние. И в чем-то она была права. Жизнь человека мне тоже казалась бесценной, и ее не стоило равнять с горстью волшебных камней, способных исполнить одно желание. Практически любое, если это не касалось убийства. Исцелить умирающего. Найти пропавшего. Выжить в самом тяжелом бою.
Учитывая, что война у нас шла с кем-нибудь из соседних королевств постоянно, Слезы Моря – полупрозрачные голубовато-белые камни, появлявшиеся в храме Морского бога раз в год в огромной каменной чаше, – были нужны всем. Часть народа проклинала нынешнего короля Эфраила Ардонского, посмевшего заключить сделку с самим Морским богом, чтобы спасти своих подданных, часть – боготворила за помощь. Еще бы! Слез Моря в храме оказывалось порой больше двух тысяч, а умирал раз в год всего один человек. Ничтожная плата за возможность исполнения желания. Но не для того, кому суждено умереть…
Два года назад я тоже взяла злополучный камень и, разрезав ладонь над жертвенной чашей в храме, поклялась: если меня выберет Морской бог, то отправлюсь на Заброшенный остров к полуразрушенному храму, чтобы пройти обряд. Никто так и не выяснил, в чем он состоит, но все точно знали, что сила уходящей жизни наполняет горсти камней, которые исполняют заветные желания. Слезы Моря появлялись в храме с первым лучом солнца, а умершего выносили на берег волны.
В тот год на Заброшенный остров отправился воин, в прошлом – один из преподавателей «волчка», сейчас же… Шарлотта, всхлипывающая на моем плече. Смириться с этим, сколько я ни старалась, не получалось. Самое обидное, что я взяла камень, надеясь навсегда скрыть ауру и оказаться недоступной для тех, кто меня ищет… А подруга однажды возвращалась осенней ночью с патрулирования улиц и услышала детский крик.
Никого не удивляло, что в Кардосе время от времени появляется нежить. От нее ничто не спасало. Остановить, заставить на время отступить – это да, но совсем уничтожить? Невозможно. Жители давно к этому привыкли, после заката не покидали дома. Но разве детей остановят страшные сказки? Раненая Шарлотта дотащила двух зареванных мальчуганов до храма в центре города, но когда нежить пугали запертые двери? Подруга, которой оставалось только умереть вместе с чужими детьми, взяла из чаши тот проклятый камень и попросила защиты.
Я прикусила губу, обняла Шарлотту покрепче, чувствуя, что вот-вот завою, как подстреленный зверь. От бессилия.
– Будешь прощаться с Гансом? – осторожно спросила я, решив напомнить подруге о женихе.
– Мы с ним виделись, Трин, – всхлипнула она.
– И?..
Надежда, что кто-то добровольно пойдет вместо подруги на заклание, вспыхнула внутри яркой звездой и тут же погасла, едва Шарлотта покачала головой.
– Говорит практически то же самое, что и магистр Тара. Едва ли не слово в слово!
