I
Старый Узун-хан заскучал. Не утешали его больше ни зелёные сады, окружавшие дворец, ни журчавшие фонтаны, ни победы его войска, ни первый ханский советник Джучи-Катэм, которого старый хан называл "лучшим из двух моих глаз", ни сказки хитрой ханской смотрительницы садов Алтын-Тюлгю ("золотая лисица"), ни наконец, учёные рассуждения и стихи придворного поэта и учёного Уучи-Буш ("горсть его пуста"). Цветущий Зелёный Город, в котором были собраны сокровища десяти разорённых Узун-ханом соседних государств, затих в ожидании, чем разрешится тоска хана: может быть, будет объявлена война, или начнутся казни томившихся по клоповникам врагов, или хан развеселится и задаст один из тех пиров, на которых веселились десятки тысяч народа. Но в ханском дворце было тихо, как в могиле; а старый Узун-хан, качая своею дряхлою, трясущеюся головой, говорил Алтын-Тюлгю:
– - Алтын-Тюлгю, не повесить ли мне тебя для развлечения, а чтобы тебе одной не скучно было висеть, не вздёрнуть ли рядом с тобою самого учёного человека в свете, Уучи-Буш?
– - Солнце не будет светлее, если погасить две жалких, чадящих плошки, -- отвечала хитрая Алтын-Тюлгю. -- А ханское сердце, как море без берегов: в нём утонет каждый, кто осмелится заглянуть на дно…
Голова у старого Узун-хана тряслась уже давно, а лицо было страшно-жёлтое, сморщенное, с беззубым ртом, отвисшею нижнею челюстью и мутными слезившимися глазами. Это внешнее безобразие скрывалось под дорогим шёлком, редкими мехами, золотом и драгоценными камнями, так что подданные хана, которые видели его издали, считали его по-прежнему, самым могучим, сильным и мудрым из земных царей. Дети тоже не видели близко старого хана, а у него семья была порядочная: сто сыновей и двести дочерей. Одни приближённые знали, что такое Узун-хан, когда-то знаменитый завоеватель, заливший кровью целые государства, разрушивший десятки цветущих городов и обезлюдивший многие соседние области.
Одна надежда оставалась у Алтын-Тюлгю, которая до сих пор не обманывала её: скучавший Узун-хан обыкновенно кончал тем, что утешался в своих придворных садах, в которых собраны были красавицы со всего Востока. Один сад назывался Летафет-Намех (книга прелести), а другой -- Баги-Дигишт (ханское небо). Много было собрано в этих садах ханских жён, наложниц и просто "аячек" (женская прислуга), ждавших по целым годам, на которую из них падёт ласковый ханский взгляд, -- так цветы ждут ночной росы и сохнут, если небо затворится, как затворилось старое ханское сердце. Но ханское сердце было шире моря и от его взгляда не ускользала ни одна красивая женщина в целом государстве, а первый ханский советник Джучи-Катэм особенно был почтён за свои заслуги, Узун-ханом: повелитель отнял у него мать, жену и дочь. Джучи-Катэм принял эти милости хана с весёлым лицом и, кланяясь в землю, повторял:
– - Одно солнце на небе, один Узун-хан на земле и одна голова у ничтожного Джучи-Катэма, которая думает только об одном, как угодить солнцу мира…
– - О, Джучи-Катэм, лучший из двух моих глаз, чем я могу наградить тебя достаточно? -- спрашивал Узун-хан, тряся своею седою головой. -- Одна у меня Алтын-Тюлгю, и когда у ней во рту останется всего один зуб, я отдам её тебе…
Джучи-Катэм и Алтын-Тюлгю ненавидели друг друга, как собака и кошка, связанные хвостами вместе, потому что никак не могли разделить ханскую любовь пополам. Узун-хан наслаждался их ссорами и заставлял Уучи-Буш мирить их, -- великий учёный умел смотреть на всё ханскими глазами и слушать ханскими ушами.
Итак, Узун-хан скучал… Безмолвно стояли ханские сады, как две зелёные могилы, напрасно слонялся по дворцу Уучи-Буш, изобретая новое развлечение для хана, а хитрая Алтын-Тюлгю всё думала и думала, и мысли в её голове метались, как летучие мыши в старой развалине. Весь Зелёный Город не мог придумать больше, чем хитрая старуха. Наконец, она придумала… О, как заиграло её старое сердце, когда счастливая мысль была поймана, и сам учёный Уучи-Буш, тайный её советник и поверенный, сказал ей:
– - Алтын-Тюлгю, все учёные всего мира не стоят одной твоей пуговицы, и если бы я был ханом, то велел бы вызолотить тебя… И хан будет рад твоей выдумке, и Джучи-Катэм выпьет чашу испытаний до дна.
Никто в Зелёном Городе не знал о выдумке Алтын-Тюлгю, и только жемчужные фонтаны плакали и жаловались в ночной тиши, когда тихо спал в ханских садах рой красавиц, а соловей громко пел о любви, счастье и вечной радости. Алтын-Тюлгю каждый вечер являлась к Узун-хану и рассказывала ему свои сказки, пока обессиленный старик не засыпал тревожным, старческим сном.
II
Узун-хан призывает к себе рано утром верного своего раба Джучи-Катэм и говорит ему:
– - Лучший из двух моих глаз, я много думал всю эту ночь… Всё моё государство спало мёртвым сном, начиная от нищих, погонщиков ослов, странствующих дервишей и кончая военною стражей, приставленной оберегать мой дворец, -- да, все спали, и только старый хан не спал. Он думал, что живёт несправедливо, и пролил много напрасных слёз. Хан такой же человек, как и другие, -- у него не десять желудков, как у верблюда, не тысяча глаз, как у дракона, и всего одно сердце. Не так ли, великий учёный Уучи-Буш?..
