Айзек Азимов
Слева направо
Роберт Л. Предоу, плотный, розовощекий физик из исследовательской лаборатории Хью в Милибу, пишущий время от времени научно-фантастические рассказы, демонстрировал в обычной для него жизнерадостной манере свое последние изобретение.
― Как видите, здесь у нас большое вращающееся кольцо, или тороидальная вакуумная камера, в которой элементарные частицы разгоняются почти до скорости света при помощи соответствующего магнитного поля. В результате любой объект, который пройдет через внутренний диаметр тороидальной камеры, поменяет свою четность.
― Поменяет четность? ― переспросил я. ― Другими словами, левая и правая стороны поменяются местами?
― Что-то обязательно измениться. Полагаю, однако, что рано или поздно при помощи подобных экспериментов мы получим из частиц античастицы. Или наоборот. Это откроет путь к производству неограниченных запасов антиматерии, которую можно будет использовать для разгона космических кораблей, способных пересекать межзвездные пространства.
― Давайте попробуем, ― предложил я. ― Пропусти через отверстие поток протонов.
― Уже пытался. Ничего не происходит. Тороидальная камера недостаточно мощная.
Между тем математические подсчеты свидетельствуют, что чем сложнее окажется пропускаемый объект, тем выше вероятность того, что левая и правая его стороны поменяются местами. Если удастся доказать, что при прохождение через камеру высокоорганизованной материи обязательно произойдет перемена четности, я получу дотацию, которая позволит построить значительно более мощное оборудование.
― Ты уже продумал ход эксперимента?
― До мелочей, ― ответил Боб. ― По моим расчетам, человек является самым сложным материальным объектом и однозначно подвергнется трансформации. Так что я сам намерен проскочить через камеру.
― Постой, Боб, ― встревожился я. ― Ты можешь погибнуть.
― Я не вправе послать туда никого другого. Это мое изобретение.
― Послушай, даже в случае успеха закругленный конец левого желудочка твоего сердца будет смотреть в право, а печень окажется с левой стороны. Хуже того, все аминокислоты и сахара сместятся, ты не сможешь больше ни есть, ни переваривать пищу.
― Чепуха, ― отмахнулся Боб. ― Пройду через дыру еще раз и стану таким же, как и раньше.
Не откладывая дела в долгий ящик, он притащил небольшую стремянку, взобрался на самый верх, секунду поколебался у бортика кольца, и после чего прыгнул вниз. Боб упал на резиновый матрас, покрутил головой и выполз из-под тороидальной вакуумной камеры.
― Ну, что ты чувствуешь? ― нетерпеливо спросил я.
― Во всяком случае, я жив, ― проворчал Боб.
― Да, но как ты себя чувствуешь?
― Нормально, ― как-то разочарованно протянул Боб. ― Так же, как и до прыжка.
― Это понятно, скажи, где твое сердце?
Боб приложил руку к груди и прислушался.
― Сердцу бьется слева, все как обычно... Подожди! ― вдруг воскликнул он. ― Давай посмотрим, где шрам от аппендицита.
Проверив шрам, он злобно уставился на меня:
― Все на месте. Ничего не произошло. Дотации не видать как своих ушей.
― Может, что-то другое изменилось? ― с надеждой спросил я.
― Нет, ― жизнерадостность Боба уступила место угрюмой мрачности. ― Ничего не изменилось. Я уверен в этом так же, как и в том, что меня зовут Роберт Л. Задоу.
