В сыром и вонючем кубрике за обшарпанным столом сидел, широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие при качке, рослый широкоплечий человек. Над его головой раскачивался свисавший с подволока медный штормовой фонарь, в котором чуть теплился огонь. В этом неверном свете человек изучал потертую и испачканную пятнами пота морскую карту.
В кубрике слышался далекий плеск рассекаемых форштевнем волн, ленивое поскрипывание такелажа, храп спящих и хриплое, прерывистое дыхание человека, умиравшего на нижней койке.
Склонившийся над картой был одет в красно-белый свитер и голубые джинсы, подпоясанные широким кожаным ремнем с медной пряжкой. На ногах красовались плетеные сандалии из мягкой, обильно смазанной кожи. Хотя волосы его были всклочены и давно не стрижены, однако лицо, за исключением усов и баков, тщательно выбрито.
На поглотившей его внимание карте было нанесено побережье Северной Калифорнии. Кончиком ножа человек отметил на карте некую точку и проверил время по массивным золотым часам. Быстро прикинув что-то в уме, он сложил карту, и вместе с другими бумагами положил в клеенчатый пакет, который затем засунул в свитер.
В этом крупном человеке проглядывало нечто, выделявшее его в любой толпе. Он явно был рожден командовать не только из-за своего телосложения и силы характера, но также в силу своей индивидуальности.
Поднявшись, он постоял минуту, наклоняясь при качке и глядя на седого человека, распростертого на нижней койке. Потом он опустился на колени и коснулся запястья умирающего. Пульс едва прощупывался. Рейфу Карадеку ничего не оставалось, как ждать и размышлять.
Самое большее через несколько часов, а может быть, даже минут этот человек умрет. За долгие месяцы матросской службы его здоровье было разрушено принудительным трудом и побоями. А когда Чарльз Родни умрет, он, Рейф Карадек, исполнит то, что обязался сделать.
Судно в очередной раз качнуло, старик вздрогнул, губы его внезапно приоткрылись. Минуту он смотрел вверх, в зловещую тьму, затем, повернув голову, увидел человека, сидящего рядом, и улыбнулся. Его пальцы нащупали руку Рейфа.
— Ты… ты достал бумаги? Не забудешь?
— Нет.
— Ты должен быть осторожен.
— Знаю.
— Повидай мою жену, Кэрол. Объясни ей, что я не струсил, не сбежал. Скажи ей, что у меня были деньги, и я уже возвращался обратно. Я беспокоюсь насчет закладной, которую оплатил. И не доверяю Баркову… старик смолк, глубоко и хрипло дыша. Впервые за трое суток он пришел в сознание и отдавал себе отчет в происходящем. Позаботься о них, Рейф. Я должен доверять тебе! Ты единственный шанс, который у меня есть! Умереть не так уж плохо, если бы не они.
— Тебе лучше отдохнуть, мягко сказал Рейф.
— Поздно. Почему это случилось со мной, Рейф? С нами? Карадек пожал мощными плечами.
— Не знаю. Скорее всего, мы оказались там в неподходящее время. Выпили, а этого делать не следовало.
Старик понизил голос.
— Ты попытаешься сегодня ночью?
— Попытаешься? Рейф улыбнулся. Сегодня ночью мы отправляемся на берег, Родни. Но сначала я собираюсь повидать капитана.
Родни улыбнулся и откинулся на спину. Лицо его еще больше побледнело, дыхание стало совсем слабым.
Они провели вместе год жестокий, скверный, ужасный год труда, крови и горечи. Он начался однажды ночью в Сан-Франциско, на площади Гонконг-Бол, что на Берберийском берегу. Рейф Карадек только что вернулся из Америки с карманами, полными денег.
Этому предшествовали месяцы, проведенные в джунглях, мокрых джунглях, где он мучался от лихорадки, задыхаясь в жаре и сырости. С Рейфом расплатились наличными, и он двинулся дальше. В Сан-Франциско он наверстывал потерянное время Рейф Карадек, игрок, солдат удачи, странник по дальним краям.
Где-то по дороге в тот вечер он встретил Чарльза Родни, загорелого скотовода, приехавшего, чтобы получить ссуду под свое ранчо в Вайоминге. Они выпили по паре стаканов и заглянули в погребок на Гонконг-Бол. Там они выпили еще, а проснулись от медлительной морской качки и грубого голоса Булли Борджера, шкипера Мери С.
Рейф проклял себя. Его провели, как новичка, зашанхаили, словно какого-то пьяного фермера! Но он смирился, понимая бесполезность сопротивления. В конце концов, это было не первое его плавание.
Родни же взбесился. Он набросился на капитана и потребовал доставить его на берег. Булли Броджер сбил Чарльза с ног и молотил ногами, пока тот не потерял сознание. Рядом, подстраховывая, стоял помощник с револьвером в руках. Это повторилось дважды, пока Родни не взялся за работу, полукалека, снедаемый беспокойством за жену и дочь.
Как всегда, команда раскололась на группировки. Одна из них состояла из Рейфа, Родни, Роя Пенна, Рока Муллени и Текса Бриско. Пени был студентом правоведом и по случаю Золотоискателем. Муллени матросом первой статьи, шахтером и ковбоем. Их залучили на судно во Фриско в одной партии с Рейфом и Родни. Текс Бриско был техасским ковбоем. Его увезли из портового погребка в Галвестоне, куда он приехал посмотреть на море.
Сдружившись с Рейфом, Родни рассказал ему всю историю переезда в Вайоминг с женой и дочерью. О том, что сделала с его стадом засуха и индейцы, и как он в конце концов заложил ранчо человеку по имени Барков. А потом в эти места нагрянули воры, и он потерял весь скот. Очутившись в безвыходном положении, поехал в Сан-Франциско. К своему удивлению, встретил там Баркова и расплатился по закладной. А несколькими часами позже, забредя в погребок Гонконг-Бол, рекомендованный приятелем Баркова, был одурманен, ограблен и увезен на судно.
