Скандальный случай с мистером Саундрэлом

Вы могли бы усомниться в этой истории, но вся штука происходила на Пайрид-стрит и в центральной экспериментальной лаборатории «ВЕКАЭМ» — Всеобщей компании электрических машин, то есть, иными словами, на моих глазах.

К слову сказать, бедняга Грендфул незадолго до этого рокового случая отпраздновал свой десятилетний служебный юбилей.

Впрочем, вам, как и всякому другому любителю таких вот историй, захочется узнать все по порядку и обязательно с самого начала.

Сейчас, после официального расследования специальной комиссии государственного департамента, я могу говорить об этом только конфиденциально, с глазу на глаз.

Джонни Грендфул поступил на работу тотчас же после колледжа, который оставил по собственному желанию, после ссоры с ректором.

В нашу лабораторию его привела главным образом ненасытная страсть к бесконечным экспериментам. Это у него осталось от детских игр и, как говорил он сам, после посещения их квартиры монтером, чинившим звонок. Электромагнитные катушки были теми феями, которые увели восторженного мальчишку в заколдованный лес экспериментальной электротехники.

Если бы не его выдающиеся способности в области экспериментов — точнее, их технической подготовки, поверьте мне, он бы давно вылетел со службы.

Дело в том, что это был совершенно незаменимый для опытов человек с готовой репликой «попробуем», от которой профессор Гелоу приходил в восторг.

Ему даже прощали то, что в неслужебное время он делал свои опыты. Вечерами, когда все, кроме дежурного лаборанта, расходились по домам, я не раз был свидетелем бурной и вдохновенной деятельности моего друга.

В тот вечер, когда началась заваруха, я читал в большом зале увлекательный комикс и жевал сандвич, заботливо положенный моей Меги в карман куртки. Было мое ночное дежурство.

Верный себе Грендфул вдохновенно собирал какую-то новую фантастическую схему, произвольно включая в нее целые узлы из чужих установок. Насколько помнится, она начиналась и кончалась одинаковыми специальными камерами типа «магнитной бутыли», в которой действовало силовое поле большой мощности. Сложная цепь трансформаторов, конденсаторов и частотных усилителей, электронных и полупроводниковых выпрямителей протянулась через весь зал лаборатории. Это была необычайная импровизация — винегрет из экспериментальных машин.

Теперь представьте себе: сутуловатый Джонни, разинув от удивления рот, смотрит через глазок на внутреннее пространство первой магнитной камеры. Вот таким он и запомнился мне в знаменательный момент открытия «эффекта Грендфула».

Выражение его лица бросилось мне в глаза, когда я случайно оторвался от страниц детективного романа. Помню даже фразу, на которой я прервал чтение: «Джо повис над пропастью, сжимая в зубах отравленный стилет…»

— Что ты видишь там, Джонни?

— Она наполовину растаяла, — озадаченно произнес мой ДРУГ.

— Кто растаял? — снова спросил я, почувствовав легкое любопытство.

Джонни загадочно молчал, как бы не расслышав вопроса. Он даже не обратил на меня внимания, пока я не подошел и не взглянул с противоположной стороны во второй глазок камеры. В поле зрения, как на предметном стекле микроскопа, лежала… половина логарифмической линейки «Пифагор», и эта оставшаяся половина таяла и исчезала прямо на глазах!

Мы молчали, пораженные необычным явлением, которое наблюдали одновременно.

— Смотри-ка, вот и движок пропадает. — сказал глухо Джонни.

И тут мы оба вскрикнули: линейка окончательно исчезла с блестящего круглого дна камеры.

— Куда же она делась? — все так же глухо спросил Джонни и направился вдоль всей цепи приборов, словно разыскивая что-то.

— Кид, — закричал он из другого конца зала, — она здесь, во второй камере, и цела-целехонька!

Это был не крик, а исполненный изумления вопль, в ответ на который я бросился со всех ног к моему долговязому другу, чтобы тут же прилипнуть к стеклянному глазку: на точно таком же блестящем круглом днище лежала исчезнувшая минуту назад линейка, тускло поблескивая металлической оправой движка. Еще несколько секунд, и Джонни выключил всю установку, а затем выровнял давление и поднял колпак. Механическая рука — манипулятор — осторожно схватила линейку и передала ее наружу. Мы оба имели возможность убедиться в том, что это была именно та, забытая в первой магнитной камере, собственная линейка Джонни: об этом свидетельствовало коричневое пятнышко от неосторожно положенной сигареты хозяина.

Неугомонный бес экспериментатора, сидевший внутри моего друга, заставил его повторить весь опыт сначала. Вслед за линейкой последовал портсигар из крокодиловой кожи, десятицентовая монета, целлулоидовый воротничок и, наконец, стакан чая с ложкой и блюдцем.

Согласитесь со мной, все это походило на фокусы, которые показывают в цирке ловкие молодцы в масках, с подстриженными усиками, облаченные во фраки.

Но когда Джонни, похожий в эти минуты на одержимого, сунул под колпак серого котенка, я, должен вам сознаться, был почти уверен, что мой приятель спятил.

Мы оба припали к смотровым стеклам — и снова увидели чудо; котенок как бы оцепенел и вдруг стал таять, словно видение сна.

Я не верил своим глазам, но вскоре вынужден был признать поразительный результат эксперимента: котенок, живой комочек плоти, появился во второй камере и, как только приподнялся колпак, тотчас же спрыгнул на пол.