Над Иртышом всю ночь бушевала буря. Но даже удары грома, сотрясавшие округу, не могли разбудить смертельно уставших людей. Накануне ерма-ковцы прошли с Иртыша на его приток – реку Вагай, преодолевая сильное течение. Гребцы налегали на весла изо всех сил.
Последний поход атамана Ермака Тимофеевича близился к концу. Накануне днем все небо затянули грозовые тучи. К вечеру хлынул ливень. Люди промокли до нитки. Едва с Вагая флотилия вернулась на Иртыш, атаман велел кормчему искать место для стоянки.
Обогнув Вагайскую луку, казаки попали в давно знакомые им места. Протоки и ров, прорезавшие луку у самого основания, сулили надежное убежище тем, кто вздумал бы переночевать на Вагайском «острове».
Разбивая лагерь, Ермак не подозревал, что всего в нескольких верстах от ^острова» затаилось в засаде войско хана Кучума. Хан давно лелеял план мести казакам, и теперь его час настал. Властитель Сибирского ханства знал: горстка казаков – в его руках.
В кромешной тьме.ханские лазутчики дважды подбирались к спящему лагерю. Но вот пустынный откос протоки ожил. Спотыкаясь и падая, воины сползали в воду, а через некоторое время появлялись на другой стороне протоки.
Им достаточно было считанных минут, чтобы перебить казаков, не ждавших беды. Но память о страшных поражениях вселила в их душу панический страх перед ерма-ковцамн.
Тьма, позволившая татарам вплотную подобраться к казачьим пологам, стала помехой, едва дело дошло до боя. Напиравшая сзади толпа теснила и опрокидывала тех, кто оказался впереди. В свалке нельзя было разобрать, где свой, где чужой.
Разбуженные среди ночи, казаки не думали о сдаче. На ходу отбиваясь от врагов, люди бросились к стругам. Один за другим четыре струга ушли от берега на середину реки, Лишь атаманская ладья оставалась на месте, так и не сдвинувшись с прибрежной мели. Вокруг нее творилось что-то неладное. Татары толпой облепили борта. Под их тяжестью струг дрогнул и едва не перевернулся. Казаки уже не надеялись отбиться и решили дорого продать свою жизнь.
Оттесненный на корму, Ермак крушил саблей всех, кто пытался приблизиться к нему.
Гроза усиливалась. Удары грома следовали один за другим. Вспышка молнии на мгновение выхватила из тьмы кромку берега и одинокий струг среди набегающих пенящихся волн. Уже никого не было подле Ермака. Пали в неравном бою те, кто пытался прикрыть атамана. Изловчившись, татарский воин нанес Ермаку удар копьем. В ночной схватке предводитель казаков был ранен не раз. Последняя рана оказалась смертельной. Ермак тяжело рухнул за борт. Волны с плеском сомкнулись над его головой.
Казакам, уцелезшим после ночного боя, последняя стычка на Иртыше вспоминалась как тяжкий кошмар.
Много воды утекло, прежде чем некий любитель родной старины взялся за перо, чтобы составить родословную прославленного атамана. На страницы его «Летописи» ложились строка за строкой, одна удивительнее другой.. «О себе же Ермак известие написал, откуды рождение его. Дед его был суздалец посадский человек, жил в лишении, от хлебной скудости сошел в Володимер, именем его звали Афонасей Григорьевич сын Аленин, и ту вое пита двух сынов Родиона да Тимофея, и кормился извозом, и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу пойман и сидел в тюрьме, а откуда бежа з женью (с женой) и з дет ми в Юрьевсц Поволской, умре, а дети Родион и Тимофей от скуйости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы, ему породи детей: у Родиона два сына: Дмит-рей да Мука; у Тимофея дети: Гаврило да Фрол да Васи-лей. И онной Василей был силен и велеречие и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость, и прибрав себе дружину малую и пошел от работы на разбой, и от них звашеся атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган1 по вол(ж)ски – жерновой мелнец рушной».
Рукопись с «родословием» Ермака появилась на свет в очень позднее время. Стиль выдает в авторе грамотея петровского времени. Если бы атаман вздумал когда-нибудь написать историю своих предков, его слог был бы совсем иным.
В петровские времена даже незнатные дворяне спешили сочинить себе длинное родословие, придумывали замысловатый герб. При царе Иване Грозном девять десятых дворян не имели писаной родословной росписи. Даже фамильные прозвища были в то время новшеством. Бояре были первыми, кто усвоил это новшество. Боярин За-харий Кошка оставил детям прозвание Захарьиных-Кошкиных, однако дети Юрия Захарьина стали именоваться Юрьевыми, и лишь потомки боярина Романа Юрьеиа-Кошкина-Захарьина усвоили себе фамилию «Романовы»,
Те, кто принадлежал к простому народу, прозывались именем отца. Отца Ермака звали Тимофей, и потому Ермака при всяком официальном обращении именовали «Ермак Тимофеев сын» или кратко -«Ермак Тимофеев». Если же атамана «здравствовали», поднося чару, или «славили» на пиру, к нему обращались почтительно – «Ермак Тимофеевич». Однако ни один воевода, ни один царский чиновник не допускал даже самой мысли, чтобы назвать так удалого казака. Правом на уважительное отчество пользовались только самые знатные дворяне. Купцы Строгановы были самыми богатыми в стране людьми, но и их называли не иначе, как «Яков Аникеев сын» или «Максим Яковлев сын». В лихую смутную пору царь Василий Шуйский занял у Строгановых слишком много денег. Лишь после этого бывшие торговые мужики превратились в «именитых гостей» с правом на отчество.
