Лидка сошла с ума. Павочка это явно видела, не зря ведь считалась ее лучшей подругой. За тридцать восемь лет, с того самого дня, как в 1928 году Лидка поступила танцовщицей в Московский театр оперетты, уж было время выучить ее от корки до корки, как букварь или таблицу умножения. Срок, да еще какой!
В общем, бабушка Лида снова влюбилась. Павочка отдавала себе отчет, что ей бы не поздоровилось, назови она так опрометчиво свою подругу на людях — бабушка. Домашние, да и друзья тоже, звали ее легкомысленно — Лидкой, не Лидой, Лидочкой или того важнее — Лидией Яковлевной, а именно Лидкой. Лидка свои свежие чувства не афишировала, совсем нет и даже наоборот, но у подруги-то глаз был уже давно наметан на исходящие от нее все эти магические сигналы, флюиды и феромоны. Тем более Пава только что прочитала в последнем номере журнала «Наука и жизнь», как бабочки выплескивают в эфир феромоны — запах не запах, а именно какое-то волшебное излучение, на которое и слетаются мужские особи. А от Лидки эти феромоны не то что шли, они перли. Тем более что Пава в свое время очень серьезно занялась астрологией и понимала, что излишняя Лидкина влюбчивость — именно он, знак Стрельца, самый влюбчивый и непредсказуемый. Лидка целиком и полностью это подтверждала, часто начиная свои многочисленные романы с безумств и необъяснимых поступков, вечно куда-то спешила, но всегда была при этом легкой и обворожительной. И Павочка с первого ее романного дня мгновенно раскусывала подружье состояние, стоило той как-то по-особому томно опустить глаза, вздохнуть глубже обычного, улыбнуться чуть мечтательней или задуматься, просто посмотрев в окно, — вывод был всегда один: Лидка снова влюбилась.
Про Лидкин возраст, а было ей уже слегка за шестьдесят, вообще никто не говорил, эта тема была давно опущена и отпущена. Лидка была без возраста. Когда пошли ее нескончаемые любови (сразу после развода, ухода из труппы и начала вольного выпаса), то есть сразу после сорока, мать ее, Полина, все пыталась хоть как-то образумить дочь, мол, не девочка давно, не беснуйся уже, хватит, это ж позорище и чистой воды непотребство, какой пример дочке подаешь — ну, всякое такое, что, по ее мнению, могло бы Лидку приструнить. Доводы эти не возымели никакого действия. Вот и хорошо, отвечала она матери, лучше безобразие, чем однообразие, в каждом возрасте свои открытия, и что ты против этого можешь возразить? Все эти глупости я теперь делаю осознанно и с большим удовольствием. Причем и глупостей-то, между нами, больших не было, все в рамках приличия до неприличия, никакого распутства, просто и вечный гон, покой нам только снится.
Ну это когда было-то? Когда эти споры шли? Сколько лет с тех пор прошло? Уж и Поли давно нет, и Лидка дочку свою, Алену, замуж выдала, и не за кого-нибудь, а за самого что ни на есть Роберта Крещенского, советского поэта, который еще в молодости, с института, стал известным, а теперь талант его расцвел в полную мощь. Уже и двух внучек Лидке народили, Катю с Лиской, а той хоть бы что! Влюбляется, хоть ты тресни! Но Пава, Алена, а теперь уже и старшая внучка Катерина стали воспринимать эту Лидкину аномалию совершенно иначе, совсем не так, как когда-то трепетная и совестливая баба Поля, — просто радовались и, может, даже в глубине души завидовали этой ее вечной молодости и постоянной восхищенности жизнью. Да и остальные подруги безропотно и вполне серьезно, как врожденную болезнь, приняли это Лидино отклонение от нормы, что им оставалось делать? Они понимали, что никуда не денешься, сколько ни увещевай, натура у Лиды такая, требующая любви.
Нет, даже не думайте, что в своей кокетливой сумочке Лидка на всякий случай носила кружевную шелковую ночнушку, фату и паспорт, зачем? Замуж она уже не хотела, все это было давно и в прошлом, она просто жаждала любви. Пусть даже не всегда физической любви, а вечного состояния влюбленности, когда в каждом звуке слышится страстный шепот, в каждом дуновении ветерка — нежное прикосновение, а в каждом взгляде — призрачный намек. В этом не чувствовалось никакой похоти или пошлости, совсем нет, просто Лидке от природы досталось столько женственности, что ей самой тяжело было с ней иногда справляться, хоть она и очень старалась держать себя в рамках. Плюс вдобавок к этой эссенции из чувственности и манкости — молодая и светлая душа. И всё, ей незачем было вставать на шпильки или спать в бигудях, как ее подругам и все той же Павочке, чтобы быть готовой к новому дню, — все мужчины и так были ее! Но нет, она все равно навостряла ресницы тушью, долго мусоля щеточку, рисовала бровь черным полумесяцем, налепляла на губки свою любимую красную помаду, надевала кокетливое летящее платьице с юбкой-солнцем и шла украшать собою мир. Хотя со временем от туши отказалась, потому что всегда, стоило ей начать смеяться, хохотала до слез, заливая лицо черными потоками.
А знали бы вы, какой богатой на отношения оказалась Лидина биография! Павочка являлась свидетелем каждого романа, ее звали на смотрины, она давала оценки и консультировала, была, так сказать, взглядом со стороны. Хотя консультант из нее был еще тот. С одним-то мужем на всю жизнь, какие уж тут консультации… И то, который в результате ушел.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)