Александр Альфредович БЕК
ШТРИХИ
Очерк
В моей записной книжке военного корреспондента сохранилась запись, сделанная вскоре после разгрома немцев под Москвой. В записи речь идет о К. К. Рокоссовском, который в то время командовал 16-й армией, сражавшейся на волоколамском направлении. К сожалению, в дальнейшем я уже не встречался с Константином Константиновичем и эти беглые страницы так и остались набросками, штрихами. Думается, однако, что они представят некоторый интерес для читателя.
* * *
Мне привелось видеть Рокоссовского в войсковых частях и в штабе армии в разные моменты битвы под Москвой.
Чаще всего он молчит.
Помню уцелевший дом в сожженном немцами подмосковном городке Рокоссовский приехал туда на следующее утро после того, как наступающая армия взяла этот населенный пункт.
Рокоссовский сидел на голой дощатой кровати, удобно привалившись к углу, в меховой ушанке, в меховых сапогах, в неизменном кожаном пальто без знаков различия.
В домике обосновался штаб артиллерийского полка. С командирами разговаривал генерал Казаков, начальник артиллерии армии, очень добрый и очень требовательный человек.
А Рокоссовский молча курил и слушал.
Пришли партизаны - восемнадцати- и девятнадцатилетние юноши с сияющими глазами, раскрасневшиеся, в распахнутых пальто и полушубках: в тот день для них был незаметен тридцатипятиградусный мороз.
Улыбаясь и шутя, их расспрашивал член Военного совета армии грузный и веселый Лобачев.
А Рокоссовский по-прежнему молчал, время от времени доставая очередную папиросу из походной папиросницы, висящей на ремне рядом с полевой сумкой и планшетом.
Входили и выходили командиры; многие узнавали командующего армией, спрашивали: "Разрешите обратиться?", "Разрешите идти?". Рокоссовский молча кивал.
За два часа он не произнес ни слова. Я изумлялся, искоса поглядывая на него. Вероятно, он устал или расстроен? Нет, голубые глаза были ясными, живыми и с интересом присматривались к каждому новому лицу. И может быть, видел, слышал, замечал больше, чем кто-либо из присутствующих. Но молчал.
Его удобная поза, неторопливые движения, спокойный взгляд как бы свидетельствовали: тут все идет так, как этому следует идти.
Потом он поднялся и сказал:
- Пошли, пожалуй. До свиданья, товарищи. Не будем вам мешать.
* * *
Другой раз мне пришлось наблюдать, как Рокоссовский работает у себя на командном пункте.
Штаб армии только что прибыл в небольшое селение. Оперативный отдел разместился в промерзшей насквозь школе, штабные командиры работали за партами. Дымила и еще не согревала комнату давно не топленная большая печь.
Предстояла разработка новой операции и составление боевого приказа войскам.
Вошел начальник штаба генерал Малинин, властный и умный человек.
Большого стола не оказалось; на сдвинутые парты положили классную доску; на ней расстелили карту, склеенную из многих листов. Там уже было зафиксировано расположение сил - наших и противника, - как оно сложилось к этому моменту.
Несколько минут спустя появился Рокоссовский вместе с Казаковым.
Все пошли к карте. Немного пошутили относительно соседа, который по приказу передал армии Рокоссовского часть своего участка.
- Лишили их возможности отличиться, взять этот городишко, - сказал Рокоссовский. - А они обрадовались. Пусть все шишки на другого валятся.
- Да, тут у нас очень все разбросано, - произнес Малинин, - противник может уйти, если нажмет.
- Конечно, надо собрать силенки и разделываться по частям с этой группировкой.
- Я думаю, сначала надо ликвидировать этот узел, - предложил Малинин.
- Добро, - согласился Рокоссовский.
Таков приблизительно был разговор между командующим и начальником штаба.
Затем заработал штабной механизм. Им управлял Малинин. Ему докладывали о наличной численности и вооружении каждой части; он записывал, подсчитывал, выяснял подробности, вызывал нужных людей, расспрашивал или давал поручения, уточнял сведения о силах и намерениях противника, затем вместе с начальником артиллерии приступил к разработке оперативного плана; ставил задачу каждому соединению, указывал маршрут движения, место сосредоточения, время выхода на исходный рубеж, направление удара.
Все это делалось основательно, без суеты, без спешки. Истек час, другой, третий - Малинин с работниками штаба все еще готовил боевой приказ.
А Рокоссовский - высокий, легкий, не наживший, несмотря на свои 45 лет, ни брюшка, ни сутуловатости, - ходил и ходил по комнате, иногда присаживаясь на крышку парты.
Он слушал и молчал. И лишь изредка короткой фразой чуть-чуть подправлял ход работающего механизма.
- Задачу разведке поточнее. Чтобы никто не сунулся напропалую.
Или:
- Продвигаться и дороги за собой тянуть.
И опять замолкал.
В комнате стало темнеть; появились электрики с походной электроустановкой; Малинин, взяв карту, передвинулся к окну.
Рокоссовский прилег на освободившуюся классную доску. Он лежал на спине, глядя в потолок и заложив руки за голову. Ноги его свешивались, не доставая до полу, и слегка покачивались.
И опять - его вольная удобная поза, его спокойствие как бы свидетельствовали: тут все идет так, как этому следует идти. Малинин отлично ведет дело и ни во что не надо вмешиваться.
