Штрихи - [4]

Но через пятнадцать километров путь немецким танкам преграждает резерв командующего - другой противотанковый артиллерийский полк.

Повторяется ожесточенная схватка. Немцы опять теряют около пятидесяти машин и уже не в силах ворваться на огневые позиции полка и гусеницами смять орудия.

Остатки танковой колонны поворачивают и уходят назад.

Героями этого боя, отнюдь не самого крупного в подмосковной эпопее, стали советские артиллеристы.

Однако тут несомненно сказалось и искусство командования армии: предвидение, проникновение в замыслы противника, острое и точное реагирование на ход боя. Я намеренно говорю "командования". Можно, конечно, написать: Рокоссовский предвидел, Рокоссовский разглядел, Рокоссовский направил свой резерв, но все это не было бы истиной.

Работал штаб - целая фабрика мысли, целый комбинат управления. Там существует специальный отдел, где по множеству мелких и мельчайших данных определяются силы противника, их сосредоточение, направление готовящегося удара. Любой командующий, любой начальник штаба будет лишен зоркости, если плохо работает этот отдел.

А моментального, внезапного решения о вводе в бой резерва вовсе в данном случае не было. В соответствии с общим представлением о том, как развернется предстоящий бой, резерв заранее был расположен неподалеку от пункта, где затем наткнулся на него противник.

Кто впервые сформулировал это общее представление, оказавшееся правильным? Кому принадлежит идея поставить артиллерийские полки в тех местах, где они встретили и отразили врага?

Все это работа штаба. Сколоченного, дружного, хорошо понимающего замыслы командарма. А Рокоссовский, коротко обменявшись мыслями с Малининым и Казаковым, пошутив о чем-то постороннем, ходил и ходил, как обычно, по комнате, лишь изредка произнося две-три беглые фразы.

А связь?

Мне удалось подробно ознакомиться с материалами о том, как функционировала связь в армии Рокоссовского во время битвы под Москвой. Они произвели потрясающее впечатление.

Армия Рокоссовского отходила, ведя ожесточенные бои, уничтожая танки и живую силу противника, пока, наконец, усиленная многочисленными пополнениями, не сдержала немцев на расстоянии 25 - 30 километров от Москвы. За это время, в октябре и в ноябре, командный пункт Рокоссовского много раз менял местопребывание, переезжая иногда под огнем противника, в непосредственной близости от прорывающихся танков. Был случай, когда Рокоссовский, Лобачев, Малинин, Казаков ночью уходили огородами из села, в которое уже ворвались немцы.

И все же всякий раз, прибывая на новый командный пункт, Рокоссовский находил уже действующую связь со всеми подчиненными ему частями, с соседями, со штабом фронта и с Москвой - "со всем миром", как любит говорить начальник отдела связи полковник Максименко.

И связь действовала не как-нибудь, а соответственно традициям армии Рокоссовского: иметь провод в каждую точку не только по прямым, но и по обходным направлениям. Если повреждено одно направление, можно тотчас переключить разговор на другое. И все это достигалось под непрерывным разрушительным воздействием немецкой авиации, когда бомбы постоянно где-нибудь рвали провод.

В армии Рокоссовского за все время битвы под Москвой ни разу не было случая, чтобы штаб не имел телефонной связи (не говоря уже о радиосвязи) с какой-либо из своих частей.

Иногда это казалось чудом, фокусом, чем-то уму непостижимым.

Отважусь сказать: наша армия оказалась непобедимой также и потому, что на полях сражения совершали изумительные подвиги советские связисты, потому что в напряженнейшей битве, при бешеном напоре врага у нас так функционировала боевая связь.

* * *

Можно было бы еще многое сказать о Рокоссовском. В армии передаются рассказы о его бесстрашии под огнем.

Но ему свойственно и иное, быть может, высшее бесстрашие - бесстрашие ответственности. Немногословие - особенность его характера. Он, молчаливый и часто, казалось бы, незаметный, отвечал за все - за каждого подчиненного, за весь свой коллектив, за каждую операцию своей армии.

Нелегко и, пожалуй, даже невозможно отыскать и назвать какое-либо достижение армии Рокоссовского, о котором можно было бы сказать: это сделал Рокоссовский, он один и никто больше. Но он бесспорно достоин того, что армия, которой он командует, называется армией Рокоссовского.

Март 1942 г.

КОММЕНТАРИИ:

Штрихи

Впервые - "Вечерняя Москва", 1961, 9 декабря, No 289, с. 3 (сокращенный газетный вариант).

Очерк, или, по определению автора, "своеобразный литературно-документальный портрет" (т а м ж е), создан в феврале - марте 1942 года. "...А сегодня напишу очерк "Рокоссовский". Не знаю, для газеты или для журнала. Хочется писать в газету - скорее выходит, а для журнала надо писать полнее, писательски", - так объясняет Бек свой замысел в дневнике 15 февраля 1942 года (А. Б е к. Из военных тетрадей. - "Вопросы литературы", 1973, No 5, с. 216).

Сохранился план очерка, где в пункте первом "Рокоссовский застенчив" Беком сделана запись, вскрывающая суть образа: "Жест - провел рукой по волосам, проверил, в порядке ли прическа. Он молчал. Голубые глаза. Неполная улыбка. Он два часа молчал. Курил и молчал... И вдруг мне стало ясно. Он застенчив. Он профессионал войны, командующий армией, он теряется во всяком обществе, кроме своего, военного. Я знаю этот тип, у него все здесь. И тут он огромная сила" (Архив Бека).