Дверной колокольчик приветливо звякнул. Высокий сухощавый мужчина в черном кашемировом пальто вошел в букинистическую лавку, чуть задержавшись на пороге. В тепле его очки запотели, и ему пришлось протереть их клетчатым платком. Только тогда он увидел букиниста – круглолицый старик улыбался ему, как старому знакомому, и заговорщицки подмигивал.
– Добрый вечер! – проговорил посетитель, учтиво кланяясь и подходя к прилавку.
– Добрый! И впрямь добрый, господин профессор! – радостно воскликнул букинист. – Как хорошо, что вы ко мне зашли! У меня есть для вас кое-что очень интересное!
Он запустил руку под прилавок и выложил перед посетителем маленькую книжицу в коричневой обложке из вытертой кожи.
– Что это? – Профессор стянул перчатку, протянул руку к книге. Его сердце взволнованно забилось – он уже догадывался, что за книга лежит перед ним.
– Да, это именно та книга! – закивал букинист, улыбаясь, как будто радовался еще больше посетителя. – Именно та, которую вы искали, господин профессор!
Профессор раскрыл книгу, взглянул на титульный лист – и его сердце забилось еще быстрее. Он увидел латинское название, отпечатанное чуть неровным шрифтом, характерным для редчайших изданий шестнадцатого века, увидел дату выпуска, имя книгопечатника – Донатас Мак Абрус из Любека – и поднял просветлевшие глаза на хозяина лавки.
– Да, это она! – выдохнул он едва слышно. – Сколько я должен вам, господин… господин…
От волнения он внезапно забыл имя букиниста. Да, впрочем, знал ли он его прежде? Кажется, раньше в этом магазине он видел совсем другого человека…
– Яан, меня зовут Яан, господин профессор! – напомнил тот, нисколько не обидевшись, и назвал посетителю цену – просто смехотворную для такого редкого издания.
Впрочем, и таких денег у профессора с собой не имелось.
Он торопливо достал бумажник, пересчитал наличность – у него было при себе около тысячи евро.
– Я занесу остальное завтра! – проговорил он, кладя на прилавок деньги. – Прямо с утра…
– Не волнуйтесь, господин профессор! – успокоил его букинист. – Я вас давно знаю, вы можете принести остальные деньги в любое удобное время. А книгу возьмите сейчас, я ведь понимаю, что вам не терпится в нее заглянуть… – И букинист снова замигал обоими глазами поочередно, чем немало смутил посетителя.
Впрочем, странная мимика букиниста волновала его куда меньше удивительной книги. Он торопливо расстегнул свой пухлый портфель, спрятал туда драгоценное издание, сбивчиво поблагодарил хозяина и покинул лавку – ему не терпелось добраться до дома, включить любимую лампу под матовым зеленым абажуром и остаться наедине со своим новым приобретением…
Однако, выйдя на улицу и пройдя пару кварталов по брусчатке Старого города, профессор почувствовал проникающий под пальто сырой холод, и ему непреодолимо захотелось свернуть в хорошо известный подвальчик, где вот уже полвека подают горячий ароматный глинтвейн.
Поднявшись по широким каменным ступеням ведущей на Вышгород лестницы, профессор свернул вправо и толкнул тяжелую дубовую дверь. Его сразу обдало живым теплом и сложной смесью ароматов – корицы и кардамона, гвоздики и коньяка, свечного воска и тмина. Вниз вела узкая крутая лесенка, в конце которой, вдоль стены сводчатого подвала, стояли маленькие столики. На каждом столике уютно горела свеча в стакане из красного стекла, и багряные отблески плясали на мрачных камнях стен. В самой глубине подвала за стойкой царила Аника – славная девушка с милыми ямочками на щеках.
Как ни странно, посетителей почти не было, только крупный старик с обветренным лицом старого рыбака грустил над стаканом горячего питья под ностальгический голос Георга Отса, льющийся из колонок.
Старый Таллинн славится погребками и подвальчиками, главная прелесть которых заключается в том, что они ничуть не меняются на протяжении десятилетий, как будто над ними совершенно не властно всепоглощающее время. Так и этот подвальчик – профессор знал его всю свою жизнь, и за это время глинтвейн нисколько хуже не стал и обстановка заведения не изменилась. Пожалуй, единственная перемена – прежде вместо круглых столов вдоль стены стояли старые дубовые бочки. Да на месте Аники за стойкой улыбалась ее мать – впрочем, такая же славная и приветливая.
Профессор взял стакан глинтвейна, обменялся с Аникой парой дежурных фраз и устроился за дальним столом.
Отхлебнув горячего ароматного вина, он почувствовал покой и умиротворение. Впрочем, уже в следующую секунду он вспомнил о своем новом приобретении и расстегнул портфель – ему не терпелось взглянуть на редкое издание.
Осторожно раскрыв книгу, профессор увидел одну из гравюр и помещенное напротив нее латинское стихотворение.
За пятьсот лет, прошедших с года издания книги, плотная шероховатая бумага почти не пострадала, только заметно пожелтела, да типографская краска немного выцвела. Однако гравюра сохранилась прекрасно – скелет в темном долгополом плаще склонился в шутовском поклоне, подавая руку пожилому человеку в темном плаще и высокой шляпе, как будто приглашая его на танец…
Профессор начал читать стихотворение на соседней странице, но успел прочесть только две первые строки:
