16 июля 1977 г., Москва
Мягкие ковровые дорожки заглушали шаги. Секретарша предупредительно открыла дверь в кабинет.
- Пожалуйста. Вас ждут.
Традиционные часы-штурвал на столе раздражали. Создавалось впечатление, что разговариваешь с рулевым. Впрочем, в определенном смысле так оно и есть.
Хозяин кабинета вышел из-за стола, протянул вошедшему руку.
- Здравствуй, дорогой. Извини, что потревожил в неурочное время. Как семья? Все ли здоровы? Как служба?
Вопросы задавались подряд и не требовали ответа. Обычная форма приветствия.
- Спасибо, все нормально.
- Ну, тогда к делу. Тут один из моих мальчиков-референтов наткнулся на любопытную статью в ведомственном сборнике. Эти сборники, конечно, мало кто читает, но все равно неприятно. Дело, видишь ли, в том, что в этой статье описаны некоторые механизмы, которыми мы пользуемся уже не первый год. Естественно, никаких фамилий там не упоминается, судя по всему, автор ни о чем не догадывается. Однако некоторые нежелательные аналогии просматривается. Есть мнение, что тема, затронутая в статье, не должна стать предметом обсуждения. Какого бы то ни было обсуждения. Какого бы то ни было обсуждения вообще. Я ясно выразился?
- Да, вполне. А что с автором?
- Я дал команду: тираж уже аккуратно изъят. А автор, дорогой мой, это ваша забота. Посмотрите на него со всех сторон. Судя по статье, он далеко не глуп. Как знать, может быть, он нам пригодится. В общем, проработайте несколько вариантов. Вот сборник, вот данные об авторе. Еще раз подчеркиваю - мы не должны допустить, чтобы эти методы получили огласку и, не дай Бог, попали на Запад. Мне страшно даже подумать о тех последствиях, которые могут наступить для вас, если мы услышим об авторе и об этих методах по «Голосу Америки», «Свободе» или «Немецкой волне». Этого нельзя допустить категорически. Я верю в вас. Мы работаем вместе не первый год. Я заверил товарищей, что вы не подведете.
Хозяин кабинета встал и протянул руку. Здесь возражения не принимались.
- Рад был видеть вас в добром здравии.
- Спасибо. Разрешите идти?
- Ну, зачем же так официально? Супруге привет. Массивные двойные двери закрылись, за спиной остались улыбка секретарши, мягкие ковровые дорожки, вежливый кивок милиционера у дверей подъезда…
11 ноября 1978 г.
Начальнику Черемушкинского РУВД
г. Москвы
полковнику милиции Акимову Е. Н.
РАПОРТ
Докладываю Вам, что 10 ноября 1978 г. я был дежурным инспектором УР в 27-м отделении милиции г. Москвы. Около 20.00 я попросил дежурного по 27-му отделению милиции капитана милиции Голубева В. К. отпустить меня на ужин и попросил находившегося в это время в отделении милиции старшего инспектора УР старшего лейтенанта милиции Мишина В. Н. подменить меня до 22.00. В 22.00 я приехалс ужина, дверь кабинета В. Н. Мишина была заперта, свет в кабинете не горел. Я решил, что он ушел домой, не дождавшись меня.
11 ноября в 9.00 капитан милиции Волков М. Д., занимающий один кабинет с В. Н. Мишиным, открыл дверь своим ключом и обнаружил труп Мишина, лежавший около стола на полу. Каких-либо следов борьбы, а также присутствия посторонних лиц в кабинете не обнаружено. Мною была вызвана оперативная группа РУВД и доложено руководству отделения милиции. При осмотре трупа Мишина В. Н. и кабинета не были обнаружены ключи от двери служебного кабинета и от сейфа, при нем также не оказалось личного жетона и печати. На момент осмотра кабинета сейф опечатан не был, однако, как сказал Волков М. Д., имевший второй ключ от сейфа Мишина, порядок в нем не нарушен, ничего не пропало.
Инспектор УР 27-го отделения милиции
г. Москвы
лейтенант милиции Никитин Ю. К.
25 ноября 1978г. Гор. Москва, ул. Петровка, 38. Кабинет начальника инспекции по личному составу.
- Вы, Волков, покрываете своего соседа по кабинету, и это понятно. Но это ложное чувство товарищества. Нам известно, что Мишин был пьян, это заключение судмедэкспертизы. Нас интересует, с кем он пил на рабочем месте и куда делись ключи от его кабинета и сейфа, где его личный номер и печать?
- Я не могу спорить с заключением медэкспертов. Но я никогда за четыре года совместной работы не видел Мишина в нетрезвом состоянии на рабочем месте. Он вообще к выпивке относился равнодушно. У вас есть заключение о причине его смерти?
- Заключения у меня нет, но вы мне зубы не заговаривайте. Где бутылка?
- Какая бутылка?
- Слушайте, Волков, вы, конечно, сыщик со стажем, но и мы работаем. Когда вы вошли в кабинет, на столе стояла бутылка «Столичной». Между прочим, с винтом. Там примерно еще треть была недопита. Кого вы покрываете? Кто взял эту бутылку? Я понимаю, что вы спасаете репутацию покойного, но зачем же своих обманывать?
- Да, товарищ, майор, бутылка там действительно была. И оставалось в ней, как вы правильно заметили, где-то граммов 150. Но это была моя бутылка. Она была открыта к тому моменту уже недели две. Я ее держал для своего человека, у которого по утрам сердце останавливается, а «полечиться», кроме как у родного сыщика, негде. Он ко мне зайдет, с утра что-нибудь интересное расскажет, я ему граммов 50 и налью. Это вы с офицерами дело имеете, и вам все бесплатно рассказывают. А нам за каждое слово платить надо.