Шелест

Белоцветов Николай Николаевич [3(15).5.1892, Петербург — 12.5.1950, Мюльхайм, Германия] — поэт, переводчик, публицист, религиозный мыслитель.

«Шелест», вышедший 1936 году, второй (и последний прижизненный) русскоязычный поэтический сборник в который, по мнению Ю.Иваска, «вошли лучшие его вещи».

Музыкально-мелодический строй лирики Белоцветова отмечал Ю.Иваск: вошедшие в последний прижизненный сборник Белоцветова «Шелест» тексты «написаны одним дыханием. Каждое стих, состояло из одной непрерывной музыкальной фразы». В этой особенности стиховой мелодики Иваск видел отражение «блоковской музыки»; при этом Белоцветов освобождает ее «от всего земного, тяжелого, от всякого вообще фона. Многое в его творчестве может быть объяснено антропософскими медитациями. Существенней же, что он отвращается от всякой тяжести, как бытовой, так и духовной... Его поэзия действительно — чистое искусство. В этом его сила, но также и слабость: сила в чистоте тона, а слабость в том, что в слышимой им музыке было мало человеческого». Иваск также подчеркивает совершенство формального выражения мистических представлений у Белоцветова, находя в этом отношении параллели у Рильке и Мандельштама.

Примечание: все стихи приведены в соответствие с современными нормами орфографии.

Жанр:	Поэзия
Серии:	-
Всего страниц:	3
ISBN:	-
Год издания:	1936
Формат:	Полный

Шелест читать онлайн бесплатно

Шрифт

Интервал

«На незаконченной Твоей картине…»

На незаконченной Твоей картине

Я лишь едва заметный робкий штрих,

Простой мазок, одна из многих линий,

Но Ты в трудах нуждаешься моих.

Настанет день, когда я нужен буду

Для Твоего огромного холста,

И без меня не совершится чудо,

И не обожествится красота.

«В ответ на призрачность надежд твоих…»

В ответ на призрачность надежд твоих

На неуверенность их робких крылий,

Таких же трепетных, как венчик лилий,

В ответ на солнечный, цветистый стих…

В ответ на жалобу, на плач, в ответ

На всю безоблачность твоих желаний,

Таких же ласковых, как стадо ланей

На мирном пастбище ушедших лет…

На твой заливчатый, счастливый бред,

На отшумевшую в летах лишений,

На отгремевшую в громах крушений

В ответ на молодость, в ответ на свет…

«В то черное, страдальчески немое…»

В то черное, страдальчески немое,

Играющее месяца серпом,

Пугающее маревом и тьмою,

Сверкающее в блеске голубом…

Широкое, как рокоты органа

В готическом соборе, как хорал

Божественного старца Себастьяна,

Что в юности так часто я играл.

О, если мне увидеть хоть во сне бы

То кладбище расплавленных планет,

То черное, рокочущее небо,

Которого над нами больше нет!..

«Не стенающий в просторах…»

Не стенающий в просторах

Голос ночи снеговой,

Не дубравы вещий шорох,

Не угрюмый ропот хвой,

Не колосьев лепет страстный

На груди ржаных полей,

Не торжественно-прекрасный

Звон монахов-тополей,

Не прибой, не шторм, не грозы,

Не шуршанье камыша, –

Шелест горестной березы

Возлюбила ты, душа.

На твоих страницах сухо

Шелестит осенний стих,

И суровый ветер Духа

Перелистывает их.

«Если бы можно было…»

Если бы можно было

Перелетев столетья,

Перелетев могилы,

В теле восстать ином.

Как прилетают в клети

Голуби с вестью к милой,

Как прибегают дети

С песнями в отчий дом!

«Как блеклые стебли, колеблются мысли…»

Как блеклые стебли, колеблются мысли,

Колеблются глуби, колеблются выси,

Лениво колеблются бледные ветлы,

Колеблются блики над заводью светлой,

Под ветлами лебедь колеблется белый,

Колеблются волны, колеблется тело,

Колеблется всё, что покорно простору,

И сердце твое заколеблется скоро.

«Я боюсь, что яблоневым цветом…»

Я боюсь, что яблоневым цветом,

Сиротливой песенкой щегленка,

А не летом, не румяным летом,

Не осенней паутиной тонкой…

Я боюсь, что яблоневым, сочным,

Медоносным, розовым и свежим,

В час, когда неотразимо нежен

Этот мир в сияньи непорочном…

Я боюсь, не осенью, не летом,

А под всплеск весенних белых клавиш

Пряным, сладким яблоневым цветом

Ты меня когда-нибудь отравишь.

СТЕНА

Порыжевшая от времени стена

Возвышается у самого окна,

Улыбается, приветствуя лучи,

Обнажая желтозубо кирпичи.

Вся в морщинах, в черных впадинах она,

Письменами давних лет испещрена.

И сегодня как-то явственнее след

Всех тревог и всех невыплаканных бед.

Оттого ль, что эта старая стена

Светлой жалости лучом озарена,

Оттого ли, что прильнув к морщинам плит,

У стены бездумно яблоня грустит.

ЖЕМЧУЖИНА

Нежит жемчужина взор претворенною в радость печалью

Жен озаряет земных матовым блеском любви.

Но лучезарней стократ переливы страданья людского

Но ожерелье из слез носит Царица небес.

ТВОЯ КОМНАТА

Уродцы-кактусы танцуют на окне,

Смешные скорченные гномы.

Широкая софа причалила к стене, –

Корабль, в ночную даль влекомый.

И фолиантами отягощенный стол,

И классики в обложке синей,

И Флавий на столе, и лампы ореол,

Как солнце над твоей пустыней.

Проходит часто здесь веселый караван,

Шагают важные верблюды,

И смуглые купцы из неоткрытых стран

Исполнить рады все причуды.

И только иногда проносится самум,

Удушливой швыряясь пылью,

И кактусы дрожат, и горный слышен шум,

И пальмы клонятся в бессильи.

«Настоем неба крепким и густым…»

Настоем неба крепким и густым

Упился день и стал еще печальней.

Как многогранный колокол хрустальный ,

Оранжерея светится сквозь дым

В ней до сих пор затворницей весна

Благоухая нежится без неба.

День отсинел и, кажется, что не был,

И стеклянеет влажно тишина.

И в тишине так внятна дробь дождя,

Так пряней запах мяты и корицы,

И так легко соблазну покориться,

Средь орхидей и кактусов бродя.

Пусть только миг дано продлиться сну

И никогда не будет повторенья,

Но видеть вновь то робкое горенье,

Той первой встречи первую весну…

«Прибоем снов вспененные покровы…»

Прибоем снов вспененные покровы

Подушек легких. Жар и полубред.

Лежишь, грустишь под тяжестью лиловой

Часы стоят. Замешкался рассвет.

Все ночь да ночь! Соседка с ундервудом

И детский плач за дальнею стеной.

Автомобиль случайный с грозным гудом

Проносится по пустоши ночной.

Нет, не грусти, что двор так мал и тесен!

Мир — не квадрат, очерченный окном.

В тумане дня и в сумраке земном

Такой простор для плача и для песен!

Так хорошо почувствовать вблизи

Свой смертный час, безветренный и ясный!

Но над судьбой душа твоя не властна,

И не поднять визгливых жалюзи.

«Бессонница… Тревожно бредит дом…»

Бессонница… Тревожно бредит дом.

Исходит пес в истошном хриплом вое,

Томится ночь под звездным колпаком,

И бег часов, как сердца перебои.

Трещит мотор, как четкий пулемет.

Заполнен сумрак уханьем орудий.

Далекий зов… О, кто его поймет!

Услышит кто тоскующих о чуде

Сомкни глаза! Забудь телесный вес,

Забудь себя, развейся и исчезни

В купели звезд, в прозрачной зыбкой бездне!

Не подымай с грядущего завес!

Продолжить чтение

Еще от автора Николай Николаевич Белоцветов

Николай Белоцветов

Небесный хор

Серию «Серебряный пепел» продолжает книга Николая Николаевича Белоцветова (1892–1950), русского берлинского поэта, философа, последователя антропософского учения Р. Штейнера.В настоящее издание в полном составе входят прижизненные поэтические сборники Н. Белоцветова «Дикий мед» и «Шелест», посмертный сборник «Жатва» с предисловием вдовы поэта, а также его переводы из немецкого поэта-мистика И. Шеффлера.