Я далеко не молод. Мне не пара веков… Я повидал разное на этом свете и буду весьма изумлен, если что-то в нем еще сможет меня удивить.
Многие считают меня богом.
И, наверное, они правы.
Я олицетворяю ту самую силу, которой поклоняются. Которую боятся. Которую желают получить в союзники люди.
Меня называют слепым.
Но это — неправда.
Вижу я очень хорошо.
Вот, например, та девушка за соседним столиком. Она несчастна, одинока. Она поссорилась со своим прежним другом и теперь не знает, как найти нового. Она мнительна, стеснительна и безмерно горда.
А я мог бы слегка подправить ее унылую жизнь, подбросить на пути крошечную искорку успеха, везения, удачи. Я мог бы превратить эту одинокую дурочку в богатую наследницу, или сделать ее женой премьер-министра, или… заставить вон того молодого человека влюбиться в нее по уши. Есть крошечный шанс — если она встанет сейчас, повернется и случайно опрокинет его чашку, он подскочит, стирая с колен остывший кофе, она бросится извиняться и… Ты только догадайся встать именно сейчас!
— Опять ерундой занимаешься? — прозвучал рядом недовольный голос.
Я отвлекся, оборачиваясь:
— Привет, Фем.
Он сидел на соседнем стуле, устало обмахиваясь своим круглым зеркалом, и недовольно рассматривал меня.
Естественно, невидимый для смертных. Как всегда, по-юношески уверенный и активный, но немного утомленный. Мой брат и коллега, так сказать. Бог равновесия и справедливости.
— Тебе заняться больше нечем? — спросил он возмущенно, перенаправляя злобное пожелание хозяина ресторана, обращенное к одному из официантов («чтоб тебе пусто было!») на него же самого. Не знаю, будет ли по-настоящему «пусто» владельцу заведения — пожелание-то хоть и эмоциональное, но слабенькое, — однако некоторые финансовые трудности на ближайшую неделю тот получит. И поделом, не увеличивай негатив во Вселенной.
Замечательная работа у моего младшего брата — благородная, высоко ценимая, нужная… вот только нудная. Мечешься веками, и, может быть, один человек из миллиона сообразит, что наказали его за подлые мысли, обращенные к собственной жене.
Если вообще догадается, что наказали. А то сбросит все на слепой случай.
На меня то есть.
Не повезло, дескать, случайно оступился, и головой стукнулся тоже случайно.
И вся слава опять-таки мне. Потому как в моем кармане кроме золотых искорок-удач много черных камешков невезения. И очень часто я достаю их, не глядя…
— Ты бы лучше помог вон той женщине, — продолжил читать нотацию Фем, отражая зеркалом еще чье-то злое намерение, случайно залетевшее в кафе. — У нее трое детей, и ей не помешало бы немного удачи. А этой девице и без тебя неплохо.
— Не могу, — отозвался я легкомысленно. — Ты же знаешь. Удача слепа. Проходит мимо несчастного и выпадает счастливцу.
— Ты джокер! — сердито выкрикнул Фем, не переставая манипулировать зеркалом ни на секунду. — Пустая карта! Только и делаешь, что развлекаешься!
— Зато ты, смотрю, никогда не отдыхаешь. Это бесполезная трата времени, приятель. Твое зеркало не часто отражает добро и зло именно тому, кому предназначено. Очень многое теряется по дороге или попадает вообще не в тех.
Фем покраснел. Он очень трепетно относился к своему делу и не терпел, когда его критиковали.
— Неправда! Весь негатив возвращается обратно к тем, кто его посылает! Всегда! Только… — Он замялся, опуская глаза, и пропустил одну маленькую злобную мыслишку, которая тут же закружилась вокруг нас, примеряясь, кого бы укусить. — …Для того, чтобы восстановить справедливость, нужно время. Иногда очень много времени.
— Ну да! — Я усмехнулся, поймал назойливую кусачую мысль, смял ее в маленький черный комочек и опустил в карман. Пригодится.
— Зато я возвращаю людям веру в справедливость! — воскликнул он.
— Ну да, — повторил я, — Только эти люди почему-то ждут меня. Слепой удачи, шанса, а не унылой справедливости, которая придет неизвестно когда, и вообще придет ли…
Фем вскочил и так взмахнул зеркалом, что доброе намерение проходящего мимо господина засветило этому самому доброжелателю с удесятеренной силой. Бедняга едва не попал под колеса проезжавшей мимо машины!
Вот и подумаешь, кто из нас по-настоящему слеп.
— Ты просто циник! — крикнул Фем. — Жестокий, бездушный эгоист! Я… я не хочу с тобой больше разговаривать.
— Ладно-ладно, — отозвался я добродушно. — Когда устанешь мотаться по свету со своим зеркалом и сам станешь жизнерадостным, здоровым циником — сразу станет легче жить. Вот увидишь.
Фем топнул ногой и исчез. Я только пожал плечами в ответ на его гневную тираду. Юношеский максимализм. С кем не бывает. Через пару тысяч лет пройдет. Хотя, кажется, он обречен быть вечно юным. Чтобы видеть только черное или только белое. Воздавать всем по заслугам, возвращая в мир утраченное равновесие…
Мне в этом плане легче. Иногда можно схалтурить.
Я огляделся по сторонам. Девушка уже ушла. Парень по-прежнему сидел за своим столиком. Вот так, стоило отвлечься ненадолго, и она проворонила свою удачу.
Люди вообще неблагодарны. Они зовут меня, молятся, сами придумывая слова молитвы: «Дайте мне еще один шанс! Ну, пожалуйста, всего один крошечный шанс! Если бы мне повезло в этот раз, я бы заработал миллион… получил наследство… понравился родителям невесты… ограбил банк…» И так до бесконечности. А когда я прихожу и даю им этот самый вожделенный шанс, они не знают, что с ним делать.
