«Как же глупо и нелепо, о боги! — юноша в очередной раз взглянул на свои тонкие запястья, скованные надежными колодками, цепь от которых тянулась к ошейнику, украсившему его шею. — Лучше было броситься со скалы, или сигануть с моста, пока еще была возможность! А теперь… Только и остается ждать, как повернется судьба… Или все-таки попытаться что-то сделать?.. А если он не поверит?.. И еще великое множество если…»
Он уронил лицо в поджатые к груди колени и замер. Остальные рабы давно перестали обращать внимание на страдания юного собрата. Уже на третий день путешествия к границам далекого Ланмарка, стихли даже ужасающие юного пленника сальные шуточки о том, что с такой красотой, которой его наделили боги, ему, предназначенному в дар правителю величайшей империи, не плакать нужно, а радоваться собственному счастью.
Счастью… Когда-то он действительно был счастлив. В детстве. Окруженный любовью и заботой близких, кормилицы, воспитателей и прочих родительских слуг. Когда ему исполнилось восемь лет, отец, могучий конунг Норрдана, Харальд Ясноглазый, взял сына, достающего ему макушкой до пояса, за руку и ввел в зал, где пировали его соратники и гости, объявляя собравшимся, что в его замке растет новый принц.
— Взгляните на этого мальчика, соратники. Через несколько лет он станет одним из ваших предводителей, если не сгинет в первом походе. Поднимите кубки за счастливую судьбу моего третьего сына, Эйриха, благородные ярлы севера! — Харальд вскинул тоненькое тельце с длинными светлыми локонами над головой. — Не ахти какой крепыш еще, но жизнь его быстро закалит! Ингъялд, Снорри, займитесь его обучением на суше, а через пару лет отправится в первый морской поход с ярлом Сверриром Темногривым, — конунг дружески подмигнул молодому мужчине с ярко-голубыми глазами и буйной каштановой растительностью на голове, давшей прозвище предводителю данов.
Сверрир принял мальчика из рук отца и усадил к себе на колени, снял с мощной загорелой шеи ожерелье из серебряных блях, медвежьих когтей и моржовых клыков:
— Носи на удачу, конгер Эйрих. А добудешь первые трофеи, с тебя ожерелье на обмен! — Эйрих чуть не согнулся под тяжестью украшения, но Темногривый легонько ткнул его кулаком меж лопаток. — Держи спину ровно, будущий воин!
Мальчик очень старался не ударить лицом в грязь. Учился стрелять из лука и арбалета, отбивать стрелы мечом и щитом, метать кинжалы в цель, вскакивать на движущегося коня, разить цель из седла на полном скаку, учил названия кораблей и оснастки, и валился с ног под вечер после нелегкого обучения у двух лучших наставников отцовского ледунга. Через два года он заслужил право взойти на борт боевого дракара под бело-синим флагом ярла Сверрира и принять участие в своем первом морском сражении. Юный конгер помогал опытным викингам управляться со снастями и гасил просмоленные факелы, которыми забрасывали их корабль неприятели. В одиннадцать лет он убил своего первого оленя и волка на взрослой охоте. В двенадцать его впервые допустили на пир в качестве сотрапезника. Захмелевшие мужчины дружно приветствовали сына конунга и усадили на дубовую скамью между старшим братом, Эйнхардом, и наставником, Сверриром, который вскинул кубок, обращаясь к присутствующим:
— За Эйриха, за отважного и прекрасного конгера, сына Харальда и Гердрид, да будут к нему благосклонны боги! — и залпом осушил свою чашу.
— Отважного — да, есть такое! — поддержал, не без гордости, Харальд. — А насчет прекрасного, ты, Сверри, не заговаривайся. Или так глаза залил, что уже не помнишь, по какому поводу собрались?
Вокруг громко засмеялись несколько десятков мужчин, а Эйрих ощутил внезапный тревожный холодок меж лопаток — что-то насторожило юношу в словах и в тоне голоса отца… Он осторожно взглянул на Сверрира и тихим шепотом спросил наставника:
— Темногривый, чем конунг недоволен?..
— Сейчас узнаешь… — Сверрир, лицо которого запылало от вина и непонятного конгеру возбуждения, не глядя на него, обернулся к Харальду. — Как не помнить, повелитель! Я почту за честь породниться с твоим домом!
Правитель Норрдана объявил о помолвке ярла Сверрира и своей дочери, шестнадцатилетней красавицы Ирмелин. Тут же посыпались здравицы и поздравления со всех сторон, вино и пиво полилось двумя мощными потоками в луженые глотки.
Харальд сделал младшему сыну знак удалиться, когда в зале появились женщины.
Эйрих с облегчением покинул зал, где уже было трудно дышать, и уши закладывало от громкого мужского ора и визга служанок. Ему никогда не было любопытно подсмотреть за старшими воинами, картины безудержного веселья и откровенного разврата не прельщали подростка. Он предпочитал разбирать и листать старые книги на разных языках, сваленные в заброшенной башне. В тот вечер, искренне радуясь, что удалось избежать дальнейшего участия в пирушке, конгер направился в свое любимое книгохранилище. Вооружившись масляным фонарем, стал подниматься по широким пологим ступеням, уже предвкушая новую встречу с героями древних легенд и сказаний, когда услышал тяжелые и быстрые шаги за спиной. Сильная рука перехватила запястье с фонарем, другая рука крепко зажала рот. Мужчина задул фонарь одним резким выдохом, причем Эйриха обдало волной винных испарений и внутреннего жара. Он силился вырваться из крепких объятий и дотянуться до кинжала на поясе, но напавший держал слишком крепко. Тонкие косточки конгера похрустывали в медвежьем захвате.
