В доме было тихо. Ольга сидела за пианино и лениво наигрывала простенькие мелодии, которые учила в детстве. Она пыталась что-то сочинять, но это не увлекало, а главное, не отвлекало от одной навязчивой мысли, преследовавшей с раннего утра: «Приедет он или не приедет? А может быть, пришлёт записку с кем-нибудь из прислуги?»
Ольга встала, лениво потянулась и пошла в столовую; во всех движениях сквозила грациозность милой домашней кошечки. Часы пробили двенадцать раз. Был жаркий июльский полдень. В природе всё замерло в ожидании вечерней прохлады, только звенела в углу одинокая муха, рассказывая о своих печалях и радостях.
На столе ещё стоял самовар, не убранный после завтрака. Ольга налила себе чаю, взяла варенье. Свежесваренное, оно сохранило аромат лесной малины. Ягоды они собирали в лесу вместе с Борисом. Собственно, собирал их Борис и по одной ягодке нежно клал ей в рот, подобно заботливой маме-воробьихе, которая кормит своего воробышка. Борису нравилось смотреть на её губы цвета этих малиновых ягод, нравилось кормить, она представлялась ему совсем маленькой и беспомощной, тогда он чувствовал себя взрослым главой семейства. Ольга смеялась, ловила ягоды на лету. Наконец эта детская беспечность и весёлость утомили её. Она ждала от Бориса решительных действий, но он не понимал этого или делал вид, что не понимает.
Вдруг, вспомнив, что маменька давно ждёт их к обеду, девушка заторопилась домой. Борис что-то рассказывал ей по дороге, но она слушала невнимательно. Её не волновали проблемы, связанные с охотой, службой и прочими чисто мужскими заботами. Ей вдруг захотелось броситься в высокую траву, раскинуть руки и лежать так, глядя в небо, на необыкновенно лёгкие июльские облака. Бесконечная гладь влекла за собой. Хотелось узнать: «А что же там, в небесной вышине?» «Царство Божие» – так говорила ей няня. И Ольга представляла райскую картину: солнечная поляна, вокруг деревья, не привычные для сердца берёзы и сосны, а южные – оливы или кипарисы, звучит тихая музыка и люди в длинных белых одеждах медленно танцуют, играют на музыкальных инструментах. Но ей быстро становилось скучно от мыслей о такой идиллии, она легко возвращалась к своей жизни, радовалась, что может влюбляться, страдать и даже, если захочется, всплакнуть.
Маменька уже ждала их к обеду. Она была красива той увядающей красотой, которая появляется у женщин годам к сорока, когда все краски лица несколько теряют свой первоначальный блеск, но зато появляются новые, несущие в себе доброту, мягкость, житейскую мудрость. Черты лица и фигура Татьяны Николаевны заметно округлились, но это не портило впечатления, наоборот, хотелось прижаться к ней, спрятаться в складках платья и забыть все свои печали. В движениях и манерах женщины сквозила уверенность и одновременно усталость. Та легкая усталость от жизни, которая бывает лишь во второй её половине, когда человек уже прочно ощущает своё место в этом мире. Семейная жизнь давно катится по проторённому пути, дети выросли, а муж вряд ли может чем-то удивить. В таком возрасте и происходят у женщин самые бурные и страстные романы, которые и не снились молодым.
Татьяна Николаевна Воропаева была из небогатого, но очень древнего рода, что являлось предметом гордости её супруга Артёма Сергеевича Воропаева, так как его купеческому званию и богатству как раз не хватало этого дворянского шарма. Артём Сергеевич умел много и хорошо работать, поэтому быстро богател. Свой досуг он проводил по большей части в мужской компании, обсуждая выгодную сделку или политические события. Его так влекли эти деловые разговоры и переговоры, что он не представлял для себя другой жизни. Постоянно что-то покупал, продавал, помогал другим продать или купить, за что и пользовался законным уважением и почётом. Мужчина много ездил по другим имениям, любил попробовать у себя те новшества, что видел и одобрял у соседей. В молодости он охотно брал с собой молодую красавицу жену, но ей скоро наскучили соседские помещицы с их дочками и разговоры только о платьях, ценах и женихах.
Светские приличия требовали присутствия Татьяны Николаевны на балах у губернатора. Она тщательно к ним готовилась, шила необыкновенные наряды. Артём Сергеевич следил за тем, чтобы платья были дорогими и модными. Ему нравилось ловить восхищённые взгляды других мужчин, обращённые к его жене. Татьяна Николаевна, человек по натуре замкнутый и тихий, не любила ни этого парадного блеска, ни завистливых взглядов, но природная грациозность манер, переданная через многие поколения родовитых потомков, выделяли её из местной знати.
Когда она, держа под руку мужа, входила в зал, все невольно обращали на них внимание, будто неведомый ореол таинственности окружал эту пару. Многие мужчины в городе отдали бы свои состояния за честь быть рядом с этой необыкновенной женщиной. Её улыбка, приветливая и кроткая, не оставалась на лице дольше, чем положено этикетом. Она охотно танцевала с приглашающими мужчинами, но никому не отдавала предпочтения. Эта таинственная холодность возбуждала мужчин. Они бились об заклад, кому достанется в любовницы эта красотка, каждый старался придумать романтическую историю, которая произошла между ним и Татьяной Николаевной, но все понимали, что это было только хвастовство, стремление выдать желаемое за действительность.
