Борис Шлецер
Секретный доклад
(пер. с франц., вступ. заметка и коммент. М. Гринберга)?
Борис Федорович Шлецер (Boris de Schloezer) принадлежит к числу не столь редких для минувшего столетия людей науки и искусства, чей талант раскрылся не на родине, а на чужбине, - если это слово в данном случае можно применить к Франции, ставшей для него, без сомненья, вторым родным домом. У нас он известен прежде всего как друг и переводчик Шестова, меньше - как музыковед и литературный критик, и, кажется, совсем не известен как оригинальный писатель.
Борис Шлецер родился 8 декабря 1881 г. в Витебске. Его мать была бельгийкой (отсюда русско-французский билингвизм, позволивший ему свободно существовать в двух культурах); по отцовской же линии его род восходит к известному историку XVIII в. Августу Людвигу фон Шлецеру. Шлецер получил в детстве хорошее музыкальное образование, но отказался от карьеры пианиста и решил изучать общественные науки: в 1901 г. он кончил Брюссельский университет, защитив дипломную работу об "эгоизме". После возвращения в Россию молодой критик печатался в журналах "Золотое руно" и "Аполлон"; наиболее важной его работой, опубликованной в предреволюционные годы, была статья о Скрябине (Шлецера связывала с композитором не только тесная дружба, но и родство: Скрябин был женат на его сестре).
В 1921 г. Шлецер покинул Россию и поселился в Париже. Вскоре он начал работать секретарем редакции "Ревю мюзикаль", одновременно сотрудничая с другими периодическими изданиями, в частности с авторитетным журналом "Нувель ревю франсез", где спустя некоторое время стал вести ежемесячную рубрику, - это сотрудничество продолжалось без малого сорок лет (с перерывом на военные годы), вплоть до 1957 г., когда он был вынужден прекратить работу из-за ухудшившегося состояния здоровья. Первая книга Шлецера, посвященная творчеству Скрябина и написанная еще в России, в 1919 г., вышла в 1923 г. в берлинском издательстве "Грани". Это, судя по всему, его единственное большое сочинение на русском языке: все последующие книги - "Игорь Стравинский" (1929), "Николай Гоголь" (1932, 1946 и, полностью переработанное издание, 1972), "Введение в творчество И.С. Баха, опыт музыкальной эстетики" (1947), "Проблемы современной музыки" (в соавторстве с Мариной Скрябиной, дочерью композитора; 1959, 1977) - написаны и изданы уже на французском (основные музыковедческие работы Шлецера переведены на английский, немецкий и испанский языки). Влияние личности и идей Шлецера в артистических и академических кругах послевоенной Франции было весьма значительным, хотя внешне и не столь заметным. "В силу ряда причин Борис Шлецер не был знаменит, - писал в "Монд" спустя два месяца после его смерти историк литературы и искусства Гаэтан Пикон. - Он чаще излагал свои мысли в устной, чем в письменной форме. Небольшая группа "шлецерианцев" составилась из тех, кто лично его знал, слышал... 1 Шлецер внес решающий вклад в создание нового интеллектуального климата, преимуществами которого довелось в большей степени воспользоваться его последователям, нежели ему самому. Я не имею здесь в виду труд переводчика, чья роль, ограниченная посредничеством, изначально предполагает жертвенность. Однако нельзя не сказать, насколько важна для нас была именно работа Шлецера. Период, когда он начинает публиковать переводы русских классиков в издательстве Шифрина и появляться в кругах, близких к "Нувель ревю франсез", был поистине переломным. Позже у нас будут говорить об эпохе американского романа. В 30-е же и последующие годы во французской литературе распространяется влияние романа русского - начиная от Жида и далее, через "Человеческий удел" Мальро, через "Солнце Сатаны" Бернаноса, "Черную кровь" Гийу, "Путешествие на край ночи" Селина, "Тошноту" Сартра, вплоть до "Чумы" Камю... Едва ли не всюду можно в это время обнаружить следы чтения "Записок из подполья", переведенных в 1926 г. Шлецером. С другой стороны, без него мы бы не узнали Шестова. А Шестов повлиял и на Габриеля Марселя, и на Камю, и, вероятно, на Батая. Но роль Шлецера далеко не исчерпывается посредничеством между культурами 2. Прежде всего мы знаем его как музыковеда... Одним из первых в довоенной Франции он показал значение венской школы, которой вскоре, после войны, предстояло определить пути развития французской музыки, подтверждением может служить творчество Рене Лейбовица, Пьера Булеза...Он предвосхитил наиболее актуальные приемы анализа, поставив в новых терминах проблему природы художественного произведения, его отношения к автору, говоря обобщенно, проблему отношения между субъективным и объективным..." 3. Пикон подразумевает здесь созвучную идеям русского формализма, в то время еще неизвестного во Франции, концепцию мифического "я", которая была изложена Шлецером главным образом в его книге о Бахе.
Хотя в 60-е годы ослабевшее зрение не позволяло Шлецеру читать и работать за пишущей машинкой, он продолжал активную творческую деятельность до последних дней, записывая свои сочинения на магнитофон (в дальнейшей подготовке их к печати ему помогала жена). Именно в это время была написана его художественная проза: роман "Меня зовут никто" (1969), иллюстрирующий теорию мифического "я" 4, и новелла "Секретный доклад" (1965), которая предлагается вниманию читателей НЛО. Это произведение прямо соотносится с комплексом излюбленных тем русского "серебряного века", подробно исследованным в недавней книге А. Эткинда: конфликт социальной инженерии и реальности жизненного цикла, коллективное спасение-преображение и его связь с "ампутацией пола", победа культурного над природным и т.д. 5. Демонстрируя в своей философской притче возможные следствия соответствующих рационально-утопических идей, Шлецер вместе с тем ставит под вопрос и связанные с этими идеями направления религиозной мысли: полнота бессмертия, столь желанного для обитателей далекой планеты, оказывается неотделимой от полноты развоплощения, по ступеням которого им приходится последовательно подниматься.
