Алексей Смирнов
Саддам Кадмон
Я стал писать. А вы теперь читайте.
За вольности, однако, не браня:
Они мне чужды; в них - вы это знайте!
Повинен тот, кто вдохновил меня.
Не автор я, меня не осуждайте!
Эварист Парни, "Война богов"
Как-то однажды, странствуя по Руси, Брат Ужас 1 остановился в городе по имени Густышино. Там водился третьестепенный зоотехник Мохов, человек незаметный и дерганый. А в Брате Ужасе после коллизий, описывать которые здесь нет никакой надобности, открылся дар, гипнотический и пророческий сразу, позволявший проникнуть в глубины, лежавшие еще дальше потустороннего. ______________ 1 Брат Ужас - Активный участник событий, описанных в хрониках "Нектар Небожителя" и "Тесная кожа".
Брат Ужас не задержался: он выспался под дубом вековым, испил недорогого чаю и совсем уж было собрался в путь, как вдруг наткнулся на зоотехника. Мохов трусил, старательно огибая мелкие камушки и кочки. Дела его шли неважно, вчера был торжественно отмечен день формирования абстинентного синдрома. Конечно, не сам по себе день, а его годовщина, произвольно назначенная.
С утра он поругался с Деминой, с которой состоял в гражданском браке. Она считала, что ведет у него хозяйство, и вот стала кричать:
- Все трусы сжег, падла! Сядет в сортире и папиросой трусит, уголья сыпятся. А дуля разгуляется спьяну - так давай тушить.
Мохов сначала не слушал, он пошел в ванную. Там он мыслил: "Хлопотное это дело - мытье. Хоть бы придумали что".
А Демина все бубнила. Наконец, Мохов пожалел, что не прислушался вчера к совету отрывного календаря и не занялся очищением дома. Как календарь ни вразумлял его, он не внял, а зря. Теперь Мохов оправдывался двусмысленностью совета: он, дескать, не понял, что надо чистить - себя ли дома или сам дом.
- Иди, погляди сюда, что тут! - кричала Демина.
"Хорошо, что я зоотехник, - подумал Мохов. - Мне нравятся звери за то, что они не люди. Смотришь - вот-вот превратится, ан нет, сука, не добирает. Молодец. "
И выбежал из дома.
Тут и получилось, как утверждает песня по этому, а также по всем прошлым и последующим поводам: вот пуля пролетела - и ага. Стараясь ни за что не задеть и ни во что не упасть, он налетел на Брата Ужаса. Откушавший чаю Брат Ужас не стал его долго удерживать.
- Сделай сам! - пророкотал он сурово и значительно посмотрел зоотехнику в глаза. И еще за плечи встряхнул.
После чего зоотехник вместил в себя идею, которая едва не припечатала его, как какого-нибудь клопа - такая она была блистательная, несоразмерная Мохову.
Брат Ужас давно ушел, а зоотехник продолжал стоять, полуприкрыв глаза и время от времени задумчиво пощелкивая пальцами. Идея осваивалась в новом вместилище; она уже стала множиться, пускать побеги, и Мохов никуда больше не пошел, а вернулся домой и заперся в сортире, на который Демина только кричала, но не помыла.
Там он освободился от шлаков. Не от тех, что знакомы любому, и вообще он вчера не закусывал; Мохов расчистил себе ментальное пространство, избавившись от многих бесполезных воспоминаний и мыслей. Расчистка проводилась причудливым зигзагом. Первой жертвой стал научный доклад, прочитанный когда-то на партийной конференции и называвшийся: "Сердцевинный год пятилетки как этап диалектического перехода приготовлений в свершения". Потом полетело к чертям пуританское целомудрие: Мохов не терпел распущенности и усматривал, к примеру, бисексуальность даже в сочетании "долби-стерео". Зато так называемая русская идея усилилась чрезвычайно конечно, не вся по причине неисчерпаемости, а только в зауженной практической части. Суть ее заключалась в том, что русскому человеку не надо мешать заниматься своим делом; каким - это разговор особый. Русский человек должен быть захвачен мыслью или, на худой конец, материей. У русского в душе всегда есть незаполненный участок, который надо напитать.
И через полчаса подобных размышлений зоотехник Мохов превратился в мага и целителя по имени Брат Ладонь.
Он мрачно уставился на Демину, буравя ее взглядом.
Демина была женщина ничего, из тех, что вырезают статьи о здоровой жизни и лекарствах. Может, конечно, и нет, но выражение лица было как раз такое.
Она уже успокоилась и начала пересказывать Мохову сон. Ей приснился Господь Бог, явившийся в образе мальчика-почтальона. Присел, вынул из сумки бумажку и разорвал на четыре части.
- Ах! - всплеснула руками Демина, ждавшая перевода. - Пропали деньги! ...
Она очень живо переживала свое сновидение.
- В глаза смотри, - потребовал Брат Ладонь.
Тут она и рехнулась. Оделась поскромнее, настроила очи в землю и отправилась к людям. Сущей юродивой прыгала, квохтала, но вскоре притихла: ходила тенью, носила в тряпочке кусочек хлеба с сахаром, смотрела больше себе под ноги и словно что-то прикидывала, отмеряла руками. И так - день за днем, неделю за неделей.
- Грудь, грудь, - бормотала она. - Правая!
Она набирала полный рот молока и прыскала направо и налево. Односельчане, когда видели, что Демина, надувши щеки, идет, сворачивали в сторону и опасливо крестились. Она же приговаривала:
- Ой, мои ноженьки, рученьки, травушки, реченьки, березоньки, листушки, зверушки, заиньки, козоньки... Ой, тропушки, бродушки, полюшки, ветрушки. Ой, хлебушки, булушки, совушки, утушки...
![Воровская яма [Cборник]](/storage/book-covers/08/086ec5131cfee1e9284b895205abfa019c8ddf36.jpg)
