Новое прочтение вечного сюжета о «попаданце» — только теперь уже не в 1941 год, а в неведомый «параллельный мир». Или правильнее сказать: «перпендикулярный»?
Ведь эта реальность не просто отстала от нашей на добрых полтысячи лет, но еще и не исчерпала до дна запасы древней магии.
И нашему современнику, пусть даже ветерану Афганской войны и эксперту-криминалисту, выжить в этом «перпендикулярном мире» не проще, чем разведчику во вражеском тылу, — вдобавок к обычным «ужасам средневековья» тут в самом разгаре местное «смутное время»: король враждует с высшей знатью, горожане на ножах с рыцарством, Церковь пытается под корень извести колдунов, а любые знания и навыки XXI века воспринимаются здесь как самая черная магия.
И «попаданцу» волей-неволей приходится выбирать — смириться с судьбой, приняв этот мир таким, как есть, или попытаться изменить порядок вещей, став рыцарем в серой шинели.
Наш человек в чужом мире… Сможет ли он выжить только за счет своего ума и смекалки? Обладая минимумом знаний и снаряжения. Обычный, ничем не выдающийся человек. Один из нас…
Кап…
Кап…
Кап…
Монотонный звук капели убаюкивал. Поспать… да, это было бы сейчас весьма кстати. Болела голова, и в затылке стреляло, будто десяток маленьких гномиков лупил по нему молоточками. Спать хочу…
Завалиться бы сейчас на боковую и открыть глаза в своем кабинете.
Черт!
Это было бы весьма неплохо.
Только я уже пробовал.
Ничего из этого не вышло. Открыл глаза я все в том же подвале. Все осталось по-прежнему. Та же монотонная капель, те же сырые своды. Все было до отвращения реально и ощутимо. Стены можно было потрогать рукой, воду можно было набрать в ладони и попить. Можно было умыть небритую морду. Или смочить здоровенную шишку на затылке. Именно это я и собирался сейчас сделать.
Капли воды собирались мною в глиняную миску. Обычно в нее кладут черпак еды. Она тут бывает разная. Утром приносят кашу. В обед наливают какую-то похлебку. Вечером дают овощи и немного каши. Пить я могу сколько угодно — вода капает в углу.
Вообще-то на еду грех жаловаться. В нашей родной КПЗ это считалось бы немыслимым деликатесом.
Только мне этот деликатес сейчас не лезет в горло. Ем я чисто автоматически, так же и пью. Мою миску и сижу на единственной лавке. Тут еще не додумались поднимать кровати на день, и сидеть или спать я могу сколько душе угодно.
Другой вопрос, что делать это я могу только до суда. А после него… сон-то будет. Только есть большая вероятность того, что будет он вечным…
А что ж вы хотите-то? Я обвиняюсь в убийстве с целью грабежа.
Правда, мне до сих пор неясно, кого и когда я убил…
Впрочем, может быть, есть смысл рассказать все с самого начала?
Этот день ничем не отличался от обычного рабочего дня. Разве только тем, что мне пришлось заступить на дежурство по управлению. Получив в оружейке свой АПС и подсумки с четырьмя обоймами к нему, я поднялся в класс, где уже сидели мои собратья по несчастью. Поздоровавшись с Виталькой Романовым, жизнерадостным опером из уголовного розыска, я уселся поближе к окну. Моросило, осень уже вступила в свои права, и погода стремительно портилась.
— И не заколебался ты эту дуру таскать? — кивнул на мой пистолет Виталий. — С кем воевать-то собрался? Ты ж эксперт, работа кабинетная, вообще тяжелее карандаша ничего поднимать не должен!
— Хм-м-м… мысль, конечно, интересная… может быть, ты возьмешь на себя труд донести ее до сведения моего руководства на Петровке?
— На хрена еще?
— Да, видишь ли… У них там возникла идея направить меня в командировку…
— Тем паче! Еще и там железо таскать!
— В Чечню…
Виталий перестал балагурить и насупился. Только в прошлом квартале мы похоронили двух парней из его службы. Ребята тоже поехали в командировку. И тоже в Чечню. Что там стряслось, никто толком не знал. Но одного из них нашли с пустым «Макаром» в руках: парень отстреливался до последнего патрона.
Мне совершенно не улыбалась подобная перспектива, и поэтому, прихватив пол-литра казенного спирта, я наведался к нашему оружейнику. Услышав мою просьбу, он повертел у виска пальцем.
— Сдурел? За каким рожном тебе этот карманный пулемет? В нем же весу почти полтора кило? Да и не подпишет генерал такой рапорт.
— А ты намекни ему, что мне скоро бронежилеты испытывать… Ведь скоро же?
— Через полгода… да и то, будут ли они вовсе? Уже год обещают, да все никак не сошьют.
— Ну, а не будем испытывать, я тебе его через полгода и верну.
Михалыч задумчиво посмотрел на банку со спиртом.
— А у вас нет такой же? Но… синего цвета?
— Намек понял!
Еще пол-литра казенного добра перекочевали в его кабинет. И через неделю он уже выдавал мне тяжелую коробку с пистолетом.
— Кобура, подсумки… так, еще что-то было…
— Да с меня и этого хватит!
— Ремень! Вот, держи. Положено выдать — будь любезен расписаться! Патроны получи.
Когда я первый раз появился на разводе с этой пушкой, зам по борьбе с личным составом поперхнулся на полуслове. Минуты три он меня разглядывал, как редкую картину, а после осведомился — куда это я собрался?
— На дежурство по управлению, товарищ подполковник! Куда ж еще?
