Вопрос об эстетической природе, философском контексте и достаточно проницаемых границах русского неореализма решается не однозначно. Точкой опоры в теоретических построениях, историко-литературных умозаключениях стала работа В.А. Келдыша «Реализм и неореализм», опубликованная в двухтомном издании ИМАИ РАН «Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов)» (2000). В.А. Келдыш рассматривает неореализм как явление реализма. И в начале века, и сегодня обращали внимание на ряд характеризующих его свойств. Например, на противопозитивистскую направленность, на связь мировоззренческих пристрастий неореалистов с образом мыслей, нравственными, этическими ценностями классиков реализма, в частности с философией жизнеутверждения и «живой жизни»; на роль символизма в художественном поиске неореалистов, на приоритет бытийного относительно идеологического в восприятии мира. Ключевой особенностью нового реализма В.А. Келдыш полагает художественно воплощенный принцип «бытие через быт». Однако он достаточно универсален. Бытие изображено через быт и в произведениях Л.Н. Толстого. При рассмотрении специфики неореалистического метода определяющим является, скорее, тип восприятия бытия и быта. В.А. Келдыш говорит о «созерцательности как проявлении внутренней активности, внутреннего противодействия среде»[1].
Принимая концепцию В.А. Келдыша, заметим, что, пока в науке выводы о русском неореализме не устоялись, суждения о нем в ряде работ дискуссионны и даже антитетичны. Потому каждое новое исследование вызывает особый интерес. В 2005 г. в Москве («Флинта» – «Наука») вышла в свет книга Т.Т. Давыдовой «Русский неореализм: Идеология, поэтика, творческая эволюция». Жанр этого издания – учебное пособие, которое предназначено для студентов, аспирантов, преподавателей гуманитарных факультетов вузов, учителей, для специалистов-филологов. К проблеме неореализма автор обращается не впервые, до этого издания были конспект лекций «Русская неореалистическая проза (1900—1920-е годы)» (1996) и монография «Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы первой трети XX века» (2000). Представляемая нами книга – первая, в которой неореализм рассмотрен как метод и как литературное течение 1900—1930-х гг.
Предложенная Т.Т. Давыдовой версия неореализма полемична, на что исследовательница сама же обращает наше внимание: «Неореализм вызывал с момента его появления в русской литературе в 1900-е гг. и продолжает вызывать по сей день споры: В.А. Келдыш, Л.В. Полякова и другие литературоведы считают его новым этапом в русском реализме, а A. Шейн, Е.Б. Скороспелова, М.М. Голубков, Л. Геллер и многие другие полагают, что это – одно из модернистских течений. Последнюю точку зрения отстаивает и автор данного учебного пособия» (с. 8). Итак, неореализм рассматривается как постсимволистское модернистское течение, основанное на методе, синтезирующем «черты реализма и символизма при преобладании последних» (с. 28). Автор книги опирается на положения статьи B.М. Жирмунского «Преодолевшие символизм» (1916), в которой неореализмом назван творческий метод акмеистов. Еще один источник версии Т.Т. Давыдовой – концепция неореализма, высказанная в ряде статей Е. Замятиным. При этом Замятин, как полагает Т.Т. Давыдова, мог опираться на тезу Вяч. Иванова о реалистическом символизме. В то же время, приводя некоторые коррективы к концепции Замятина, исследовательница пишет: «В неореалистических произведениях, наряду с символистскими, существенны и импрессионистические, примитивистские, экспрессионистические способы типизации и изобразительно-выразительные средства и приемы» (с. 27).
Внутри неореализма выделены два подтечения: религиозное и атеистическое. К первому Т.Т. Давыдова относит творчество А. Ремизова, М. Пришвина, С. Сергеева-Ценского, И. Шмелева, А. Чапыгина, В. Шишкова, К. Тренева, М. Булгакова, ко второму – И. Эренбурга, В. Каверина, В. Катаева, Л. Лунца, А. Платонова, А. Толстого, А. Беляева. Периодом максимальной творческой активности неореалистов предлагается считать 1917—1920-е гг., когда происходит усложнение картины мира в философской проблематике произведений Замятина, Пришвина, Шмелева, А. Толстого и др. Если исходить из авторского определения неореализма, то можно понять, почему из ряда неореалистов «выпадают» И. Бунин и А. Куприн, в творчестве которых, на наш взгляд, неореализм проявился чрезвычайно ярко. В то же время к творчеству эстетически им близкого Б. Зайцева, поначалу не названного среди неореалистов, автор книги все-таки обращается. Неореалистическими оказываются достаточно разнородные тексты, например «Мастер и Маргарита» (1928–1940) и исторические романы А. Чапыгина и В. Шишкова, «Человек из ресторана» (1911) Шмелева и «Мы» (1921) Замятина. На наш взгляд, повесть Шмелева написана в традициях классического реализма и принципиально отличается от его же неореалистических «Росстаней» (1913), или «Пугливой тишины» (1912), или «Волчьего переката» (1913). «Разин Степан (1925–1926) и «Угрюм-река» (1928–1932) также написаны в традициях реализма, хотя в языке романа Чапыгина и проявились модернистские черты, а «Мы» и «Мастер и Маргарита» – модернистская проза.
