ЖЮЛЬ РЕНАР
Роза
Подруга Марселя вошла и протянула ему розу; она любила Марселя за модное имя и за то, что он печатался в журналах.
- В такой холод розы - просто редкость, - сказала она. - Угадай, сколько она стоит?
- Она бесценна!
Он налил воды в голубую пузатую вазочку и поставил в нее цветок.
- Смотри не погуби ее. Цветочница сказала, что в тепле роза может распуститься.
- Ну, что ж, увидим; у меня тепло.
- А ты, чем ты меня порадуешь? - спросила подруга. Она уселась у камина и, грея ноги, добавила: - Подарков мне не нужно. С меня достаточно какого-нибудь пустяка, маленького знака внимания, который женщине дороже, чем все царства и все золото мира... Ну, что-нибудь такое! Придумай сам. Мне кажется, на твоем месте я бы придумала. Видишь, какая я внимательная. Отплати мне тем же, милый!
- Подожди минуту. Ты будешь довольна.
Он схватил рукопись и, похлопывая себя линейкой по щеке, начал читать главу, ту самую, о которой говорят: "Не знаю, как остальное, но за это я, брат, ручаюсь!"
И так бывало всегда. Все унижения ничему его не научили. Сколько ни твердил он себе: "Не будь глупцом!" - каждый раз он снова начинал, как нищий, вымаливать у этой женщины восхищение.
Его голос, звеневший на первых фразах, скоро упал, и, как всегда, дойдя до того волшебного места, где слово облегает мысль вплотную, до духоты, он остановился и недоверчиво, с испугом взглянул на подругу.
Губы ее были сжаты, глаз не видно, руки засунуты в широкие рукава. Она не сказала даже: "Конечно, мое мнение не так уж важно..."
Поистине, она позабыла оставить на камине, справа и слева от часов, две не нужные ей раковины - свои неслышащие уши.
Подруга замкнулась. Наглухо.
И Марсель упал духом. Но вдруг его наполнила нежность: в голубой пузатой вазочке раскрылась роза.
Какая прелесть! Вне себя от восторга, Марсель весь светился изнутри. Он снова чуть было не потерял голову; он бросился, чтобы с благодарностью сунуть нос в распахнувшийся цветок, но вовремя овладел собой, услышав голос подруги:
- Ага! Роза! Вот хорошо. Значит, цветочница меня не обманула.
