Пролог
Начало. Где-то в Безмирье
Мужчина с тревогой смотрел на вошедшего.
– Ну что?
– Тебе разрешили снова поучаствовать в Игре.
– Отлично!
– Рано радуешься, – красивые губы скривились в усмешке, – в прошлый раз ты сжульничал, следовательно, в этот раз для тебя предусмотрены ограничения.
– И какие? – бирюзовые глаза без зрачков и радужки слегка прищурились.
– Довольно серьезные, – такие же глаза, только яркого серебристого цвета, недовольно покосились на собеседника, – полная противоположность тому, что было на предыдущем Соревновании. У тебя были мужчины, воины, со способностями и знаниями, с командами и помощью местных богов. Теперь все наоборот. Девушки, старше восемнадцати, не умеющие ничего, без способностей, без сил, из закрытого мира, причем обязательно ни разу не пролившие кровь и девственницы.
– Что за дурь?!
– А ты что хотел? Думал, Совет все время будет закрывать глаза на твои мухлежи? Четыре человеческие девушки из одного города в течение одного года должны попасть в четыре разных мира из Веера Миров. Способы попадания разные. При переходе разрешено вкладывать знание одного языка. Все.
– А почему девственницы-то?
– Тебя чему учили? – недовольно посмотрел среброглазый на собеседника. – Они должны быть как можно меньше привязаны к своему миру. А кровь, любая кровь – это связь. Девчонки не должны вернуться назад.
– Почему?
– Чтобы выполнить условия.
– А миссия, цель?
– Ни миссии, ни цели.
– То есть? Такого не бывает…
– То и есть, – серебристые глаза усмехнулись, – основная цель – выжить. Думаешь, неприспособленная человеческая девушка сможет что-нибудь сделать в мире магии? Да ей там хоть в живых-то остаться!
– Значит, просто выжить…
– Не-а, не просто. Есть еще условие. Ровно через десять лет их пребывания в другом мире каждой, из оставшихся в живых, будет задан один вопрос, и только если они все ответят положительно, тебе будет разрешено снова создавать миры и населять их.
– И какой же вопрос? – бирюзовоглазый нахмурился.
– Счастлива ли она.
– О Всевышний!
– Ага.
– А если нет?
– Тебя лишат силы демиурга на десять тысяч лет, заперев в одном из мертвых миров. Сам понимаешь, после того, что ты в последний раз натворил, в двенадцати мирах демиургам пришлось менять весь пантеон богов и полностью перепрограммировать эволюцию. Только заступничество нашей великой матушки дало тебе последний шанс. Не маленький уже, знаешь ведь, что победители Игры получают ареал, где могут экспериментировать, а ты нечестной игрой незаконно получил аж целых шесть ареалов. Этим многие недовольны.
– Я могу сам выбрать девушек? – мрачно спросил бирюзовоглазый.
– Да. Но мир, город и год назначит Совет демиургов. Завтра.
– Понятно…
– Ну, раз понятно, жду завтра, братец, не опаздывай.
– Угу.
Выходя, бирюзовоглазый усмехнулся. Зря они его недооценивают. Может, девушки и должны быть без сил и способностей, но ведь никто не оговаривал, что они не смогут их получить. Ведь так? Надо все обдумать. Кого, как и куда направить. Ну и минимальное вмешательство вряд ли кто-нибудь заметит, особенно если учесть, что демиург Судеб – его любимая сестренка.
– Поиграем? – на красиво очерченных губах мелькнула легкая улыбка.
* * *
– Итак, третья, – звучный голос прокатился по залу, – выбор сделан?
– Да!
– Способ и мир?
– Желаемый переход, мир Эрвэс.
– Жизненная линия?
– Сохранение личностной индивидуальности. Восстановление баланса.
– Приступайте!
Белоснежная крупа за окном взлетает в вихре ураганного ветра и, горстями опадая, бьется в окно, словно мелкие песчинки. В свете уличного фонаря их хорошо видно, можно часами наблюдать за хаотичным кружением, сидеть в темноте и слушать завывание метели за стеклом. Сквозь щели в рамах несет холодом, и на подоконнике образовываются маленькие сугробики, которые и не думают таять.
На столе лежит на боку пустая бутылка водки, рядом – вторая, опустошенная на треть. Три рюмки, две наполнены до краев. Тусклый свет одинокой свечи отражается в стекле и в глянцевой поверхности фотографии, с которой недовольно смотрят две женщины, словно укоряя меня в недостойном поведении. Рядом со стаканами – два кусочка хлеба, и вместо соли на них – горькие слезы.
– Прошу, Господи, умоляю… Я так больше не могу… Забери меня! Убей! Освободи от этой ноши… Не могу сама, но хоть ты смилуйся… Я устала! Сил моих нет… Не могу-у-у… – голос срывается на вой, и голова бессильно падает на руки, – …больше.
Слово, как дыхание, практически не различимое даже в тишине. Темнота. Спасение…
* * *
– …наверное, ошибка. Милорд будет в ярости! Это же кошмар, а не набор! Одни дети! Магистр, да вы на эту гляньте! Она черная! Неужели демоница? А эта? Старая же!
Неприятно зудящие над головой голоса раздражали, вызывая желание отмахнуться и снова вернуться туда, где покой и тишина. А то, что старая, да еще и страшная, я и без них знаю. Ничего нового мне не сказали. Привыкла уже, даже не реагирую, когда насмешки в лицо бросают.
– А может, она не очнется? – меж тем продолжал истерить неизвестный голос. – Скажем, что не выдержала переноса, а тело выкинем в овраг?
