Начинающийся весенний день обещал быть теплым и солнечным. Миновала уже неделя с тех пор, как позади осталась родная Тобольская губерния, и окружающий пейзаж заметно изменился. Равнину сменила изрезанная оврагами холмистая местность Пермской губернии. К самому этому изменению Захар Радайкин был вполне готов. Будучи потомственным ямщиком, он неплохо знал дороги, даже если они уводили за сотни верст от родного дома.
А вот к чему Захар оказался не готов, так это к тому, что будет заметно уставать на этих бесконечных подъемах и, забравшись на очередной холм, станет останавливаться, тяжело дыша.
– Ямщики пешком ходить не приспособлены, – пробормотал Захар в светлые усы, задержавшись на мгновение перед спуском в очередной овраг. Преодолевать такие расстояния пешком ему действительно не приходилось, но все когда-нибудь происходит впервые…
Если бы Захар не был так погружен в свои невеселые размышления о трудном прошлом и туманном будущем, то мог бы полюбоваться окрестностями. Ранняя весна уже одела лес в зелень, в овраге, среди невидимых пока камней журчала вода, а в зарослях заливались птицы.
Но молодой ямщик думал только о том, что, если бы пошел проливной дождь, у него было бы прекрасное оправдание потратить последние деньги на покупку места в почтовой карете до Казани. Сумма, вырученная после продажи имущества отца, катастрофически уменьшилась, когда он выплатил все долги. Единственный отпрыск Афанасия Радайкина остался почти ни с чем.
Но и то, что осталось, могло пригодиться, чтобы начать дело на новом месте. На помощь казанской родни своей покойной матери Захар не слишком-то рассчитывал.
Он тряхнул русой головой, отгоняя мрачные мысли. Чего гадать о будущем, коли впереди дорога, которой еще идти и идти!
Легко сбежав по склону, он остановился только у дощатой переправы через мелкий ручеек – нужно было набрать воды во фляжку. Однако исполнить свое намерение он не успел.
– Куда так спешишь, касатик? – услышал Захар насмешливый вопрос и резко развернулся. – Тише, тише, сокол ясный!
Острие старого кавалерийского палаша уперлось в ребра путнику. Худой мужичонка, орудовавший этим офицерским оружием с завидным проворством, мрачно улыбнулся. В кустах слева шевельнулась еще какая-то тень.
– Чего вам с меня, православные?.. – начал было Захар, искренне недоумевая, зачем мог понадобиться грабителям его тощий кошелек.
– Цыц, пока не спросят! – шикнул разбойник и подкрепил свои слова молниеносным ударом, приложив рукоять палаша к Захаровой скуле. – Почему один в дороге? Бежишь от кого?
От удара в глазах у ямщика заплясали цветные пятна. Он невольно схватился за щеку, но почувствовал только, как между пальцев течет кровь, – скула онемела.
– Ты б ему еще зубы выбил, а потом спрашивал, – буркнули откуда-то из тени слева.
– Почто возитесь? Потом с ним разберемся! – повелительно гаркнул какой-то детина с ружьем.
Обладатель палаша безмолвно повиновался приказу. Отобрав у Захара единственное оружие – знатный охотничий нож, душегуб пихнул его в кусты и, оглянувшись на пустынную дорогу, сам отправился следом.
Теперь ямщик оказался между ним и одышливым бородачом, поспешно связавшим пленнику руки. Захара бросили на землю лицом вниз, и связанные впереди руки неудачно уперлись в ребра. Вокруг все затихло, а разбойники замерли, внимательно всматриваясь в поворот дороги на Тобольск.
У Захара больше не осталось сомнений – они ждали какую-то крупную добычу, которая должна появиться на дороге с минуты на минуту.
Уткнувшись носом в сладковато пахнущие прошлогодние листья, он осторожно скосил взгляд на сидящего рядом мужичонку с палашом. Зачем же они его схватили, если ждали другую жертву? Ответ пришел сам собой – если бы Захар не успел отойти на достаточно большое расстояние, то мог бы услышать шум и крики и сообщить о нападении в ближайшем городишке. А там – полиция, погоня, стрельба и прочие неприятные для грабителей вещи.
Куда удобнее им будет тихо зарезать одинокого путника в глухом месте и спокойно улизнуть с добычей.
– Че таращишься? Нас не сглазишь! – прошипел разбойник зазевавшемуся Захару и с рассчитанной жестокостью ткнул его в рассеченную скулу. Пленник неуклюже дернулся – он был не в силах скрыть боль – и услышал сдавленное хихиканье толстяка.
Какая глупая смерть его ждет! Быть зарезанным грабителями, которые даже не его грабят!
В это мгновение толстяк издал какой-то странный звук, и Захар осторожно приподнял голову. Смотреть ему не запрещали, и он взглянул на дорогу. Увиденное заставило ямщика скрипнуть зубами.
По широкой колее, в которую вливалась та дорога, которая привела сюда его самого, спускалась открытая повозка. На козлах скучал кучер и дремал маленький старичок, а в самой повозке сидели женщины: служанка и барыни. Дородная служанка что-то щебетала, поминутно взмахивая пухлыми руками. Старшая барыня слушала ее, неодобрительно хмурясь, а младшая то и дело хихикала, прикрывая рот рукой в перчатке.
Вот ведь понесло дурищ за тридевять земель! Что их привело в здешнюю глушь? Разве что паломничество. Где-то в этих местах расположен знаменитый Верхотурский монастырь, в котором хранятся мощи святого, имя которого Захар сейчас никак не мог припомнить. Уж не туда ли наведывались барыни?
