Моник Фар
Ровно в десять утра распахнулись стеклянные двери дома «Шанель». На улицу Камбон вышли две серьезные девушки в серых платьях и с огромными флаконами духов в руках. Они тут же стали распрыскивать парфюм вокруг себя. Благоухание донеслось до конца узкой парижской улочки и окутало юную даму с темными, большими, как блюдца, глазами. Моник с наслаждением вдохнула пьянящий аромат «Шанель № 5». Значит, скоро появится самая успешная и уважаемая женщина мира моды, мадемуазель Габриель Шанель. Именно на нее девушка рассчитывала работать.
Работницы унесли флаконы обратно в дом. Моник ждала. Она сама сшила свой нынешний наряд: опрятный костюм из серого твида скрашивал полноватую фигуру. Вздохнула, выпустив облачко пара в морозный сентябрьский воздух, и нерешительно посмотрела на двери ателье, за которыми пройдет ее первое собеседование. Улица Камбон, 31. Этот адрес знали все любители моды. Моник с пятнадцати лет мечтала здесь работать. И вот она стоит перед домом «Шанель». Пришла пораньше, надеясь увидеть, как сама мадемуазель переходит улицу и направляется в отель «Риц». Моник специально не стала делать макияж — пусть это нелепо, но она считала, что накрашенная девушка выглядит дешево.
— Папочка, поцелуй меня! — будто услышала она требовательный голосок себя восьмилетней.
Отчего это вдруг сознание всколыхнули воспоминания детства? Может, жизнь все время подводила ее к этому моменту?
— Поцелуй! — повторила девочка, подставляя личико отцу и складывая губы бантиком.
Дети всегда так целуются.
Малышка играла в гостиной скромного дома врача в Анжере: громоздкая мебель из красного дерева, на паркете — восточные ковры, которые раз в год выбивали в саду. Комната идеальная, но совсем не для игр.
Отец послушно чмокнул дочку в щеку.
— Не так! — разочарованно воскликнула та. — В губы! Как принц поцеловал Спящую красавицу!
Зажмурилась, ожидая, что родитель, как всегда, повинуется ее капризу. Но внезапно игру прервала обжегшая лицо пощечина.
— Девочки не целуются с папами в губы! — строго крикнула мать.
Щека покраснела и опухла, а Моник от шока даже не могла заплакать. С ненавистью глянула на мать и побежала наверх. Захлопнула дверь спальни, бросилась на кровать лицом в подушки.
Через несколько минут отец тихонько постучал в дверь, зашел и присел рядом с дочкой.
— Милая, мне очень жаль. Maman напрасно тебя ударила. Но видишь ли, папы не целуют дочек в губы.
— Но почему?!
— Просто так нельзя. Но мне необычайно повезло: меня любят мои красавицы! Не забывай, ты — папино золотце.
Моник задумалась.
— Я правда красавица? Вот maman — да, но я же на нее не похожа…
— Ну что ты! Вы обе прекрасны.
Два года спустя у Моник появилась сестра. Катрин напоминала мать. Старшая пошла в отца, но ничуть не завидовала. Младшая была так похожа на куклу, что ее хотелось наряжать для игр.
В Анжере родители обычно забирали детей после школы. Девочки, как всегда, выбегали на улицу с радостными воплями. Моник визжала, высматривая родное лицо папочки.
Как-то днем девочка увидела чужих мам, которые столпились вокруг лежащего на земле мужчины. Она остановилась и нахмурилась. Женщины подвинулись, пропуская малышку. Это же папа! Казалось, он спал. Моник склонилась над ним и подергала за руку.
— Папочка! Папочка! — закричала она.
Чья-то мама присела на колени рядом и обняла ее, шепча: «Бедная малютка…»
Девочка встряхнула отца за плечи. Вот сейчас он очнется и скажет, что пошутил. Но мужчина не шевелился.
Женщина поднесла зеркальце к его рту и подождала.
— Мертв, — объявила она.
Приехала машина «скорой помощи», отца бережно положили на носилки и увезли.
Моник было двенадцать. После пышных похорон — папу в городе уважали — в ее душе будто разверзлась пропасть. Девочка скучала по теплой ладони, сжимавшей ее ручки, по ласковым объятиям. Убедила себя, что виновата в смерти родителя. Ведь именно за ней он пришел в школу.
Пустоту заполнила мадам Дэниз, которая шила одежду для матери. В ее ателье Моник вновь обрела тепло, покинувшее ее дом. Портниха хорошо относилась к малышке, позволяла ей листать свежие журналы «Вог» и «Жардин де мод». Девочка исполняла мелкие поручения: подшивала юбки, готовила детали. Она открыла для себя новый мир. Заслужив похвалу за хорошую работу, юная швея очень гордилась своим мастерством — и не в чем-нибудь, а в моде! Это стало страстью всей ее жизни. Правда, не дизайн, а шитье. Позже Моник решила попытать счастья в каком-нибудь известном парижском доме мод. Например, «Шанель».
Шанель! Девушка вернулась к реальности. Миниатюрная женщина вышла на улицу Камбон из черного хода отеля «Риц». Сама элегантность: руки в карманах, сигарета во рту, на голове кокетливая твидовая шляпа-канотье. Пару секунд Моник не могла отвести глаз от кумира. А после подошла к ней.
— Да? — прохрипела Габриель.
Девушка заглянула в нетерпеливые угольно-черные глаза на жестком лице, покрытом паутинкой морщин.
— Мадемуазель, извините за беспокойство. Позвольте представиться: Моник Фар. Я сегодня прохожу собеседование на должность швеи в вашем доме. Вы — мой кумир. Обожаю ваши модели!
Мадемуазель сурово сверкнула глазами, будто ее возмутило вторжение в утреннюю рутину (переход дороги от дома до работы), но девушка смотрела с таким искренним обожанием, что Шанель смягчилась.
