Эскиз киносценария
1.
Валентина решила, и сегодня не отдыхать. Приняла инвентарь. Завхоз долго устанавливал ржавый мангал, который зимовал за складом. Пожилая и худая, как щепка, Людмила Степановна Кузнецова, заведующая пищеблоком, улыбалась морщинистым лицом, обещала помогать. Выдала под роспись весы, разовые тарелки, банки со специями. …Валентина помнит тот день до мельчайших подробностей. Отпечатался в памяти, как самое первое сентября.
– Будет прибыль. Организую помощницу. Пристроим к бару павильон. Купим гриль и оборудование. Пока потерпи.
Она училась у завхоза, у армянина дяди Бори. Читала книги.
– Шашлык – самая древняя еда. Первое блюдо, которое освоил человек. …Денежки считай. В долг никому не давай. – Советовал поддатый завхоз Мазницын. Его смуглое лицо наводило на мысль, что он закоптился у костра и не хочет отмываться.
– Золотое дно, Валя, – говорила белокудрая пампушечка, Зоя-буфетчица из бара. – Попроси завхоза, чтобы настрогал деревянных шпажек. Как только мясо сжарится, надевай и мне давай сигнал, чтобы я знала, сколько у тебя заготовок. Деньги буду брать я, а жарить – ты. И развешивать. Потом поделюсь с тобой излишками. Не обязательно ровно сто граммов нанизывать. Не бойся, дурочка. Лаваш режь на порции. Не дрожи. Стульчик имей. Не стой лишнего. Ноги не казённые. Береги. Мне только сорок, а я уже получила увеличенные вены. Варикоз.
В первые дни много было шума. Не хотели ждать, не хотели оплачивать. Пьяные дядьки совали деньги, забывали брать сдачу. Кто понаглей, хватали шампуры, бросая купюры на весы. Валентина бегала в бар, просила Зою отбить чеки. Женщина желтозубо сверкала ртом, говорила медовым шепотом:
– Простота ты моя. Бери. Это твоё. Ко мне не бегай больше. Братишкам купи к школе кроссовки. Сама в чём ходишь? Золушка одевалась лучше. Кофту сбрось. Фигура у тя – будь здоров, Клавка Шифер позавидует. А что мордуленция топором тёсана, так это поправимо. Ресницы свои белёсые покрась. У свиньи краше. Брови нарисуй. Их не видать вовсе. Ни одного платья нет нормального. Тебе замуж выходить. Оденься мало-мальски. Сначала мужики смотрят на одежду, а потом лишь, – что под одеждой. Скоро зима. Нам тут пахать, подруга, и на морозе придётся. Веришь в павильон? Наивная. У тебя руки за неделю обветрили. Крем купи. …Научишься обвешивать, собачиться. Я не с луны упала в этот бар. Только не пей. Будут в рот лить, не пей. Я ж такая была, как ты. Подмяли, задавили. Поверила одному подлецу, потом другому. Не верь никому. И мне тоже не верь. Плохая, когда выпью. Помни. У тебя цель. Иди к ней. Нельзя тебе задерживаться надолго. Это пока здесь тихо. Подожди. Девчатки будут наезжать, обслуживать крутых парней. Картишки, наркотики, драки. Всё это будет. Скоро. Знаю.
Как-то утром увидела Валя, взъерошенную сороку. Птица едва сидела на ветке и оправляла помятые перья. Одно перо торчало из крыла. Она не могла его определить на прежнее место. Сорока слетела и села на спинку скамейки. Вале показалось, птица голодна. Её грустный вид вызвал жалость. Девушка бросила ей кусочек жилы с мясом. Сорока боком отскочила, но, взглянув на девушку блестящим глазом, подобрала мясо и взлетела на сосну. Валя продолжала работать, нанизывая холодное мясо на шампуры. Трещал костёр, плюясь искрами. Приплыл на своей кособокой лодке завхоз. Он проверял сети со сторожем, появившемся на базе недавно.
– Валюня, сооруди нам по палочке. Продрогли, – ласково попросил мавр Мазницын. На противоположном берегу ахнули два выстрела. Высокий парень понёс на кухню тяжёлый, пахнущий тиной, мокрый мешок, в котором трепетали от страха рыбины. Валя слышала, как они судорожно шлёпали друг друга хвостами. Сторож поставил на столик два стакана с водкой, подложил в костёр поленья. Завхоз снял половину мяса с двух шампуров и начал насыпать в мангал угли.
– Беда, дева. Нету древесного. Чо делать будем зимой? Намёрзнешься. Нашёл в одном месте. Так цену заломили не вышепчешь. Ты в своём павильоне задубеешь. Надо утеплять. Хоть гипсокартоном. – Завхоз и сторож в два приёма высосали содержимое стаканов. Заговорили. Ушли. Валя начала заполнять мангал шампурами. Как привидения появились отдыхающие. Красные изжёванные опухлые лица. Запах смердящего перегара. Непроизвольные стоны – вздохи. Наливала быстро пиво, подавала разовые тарелочки с жареным мясом. Пришёл с чеком завхоз. Валя подала и ему тарелочку.
– Васька придёт позже. Он начал яму копать, чтобы уголь выжечь. Говорит, что умеет. Ловкий, гад. Всё знает. Его бы на «Поле чудес». Обо всём судит со своей колокольни. Глухонемой, а грамотный…
Отдыхающие разбрелись по озёрному берегу, поросшему желтеющими камышами. Латунные сосны чёрные у комлей глухо шумели вершинами. От воды потянуло холодом. Пронзительно и требовательно застрекотала сорока. Пробежалась под столиками. Подобрав кусок лаваша, улетела к домикам, которые зачем-то называли палатами, где жили и поживали в одиночку и парами горожане.
У селян деревни Круглые Копанцы не было времени отдыхать. Копали картошку, убирали овощи, солили и мариновали огурцы и помидоры. Грибы настырно пошли слоями. Сыроежки и рыжики, грузди и белые всходили и зрели с большой скоростью. Вале иногда удавалось выбежать за территорию базы отдыха, нарезать ведро, а то и пакет. Она пыталась сушить белые, а сыроежки отваривала и мариновала с укропом и специями. Возила домой с мясными косточками, которые хранила в холодильной камере. Два раза приходил Виктор, молча помогал жечь уголь. Иногда рассказывал, как идёт работа у девушек. Они стали часто ссориться из-за денег. Виктор отрешённо смотрел на огонь. Вале казалось, что хочет важное сказать ей, но стесняется. Её тяготила его тупая нерешительность и мальчишеская трусость.
