Кончились раз уроки, а учительница наша и говорит:
— Саша Лесной заболел, кто пойдёт его проведать?
— Я! Я! Я! – повскакали все.
— Если вы и у него так кричать будете, — говорит учительница, — лучше никому не идти. Больному нужен покой.
Мы уверили её, что галдеть не будем, а учительница ответила, что мы молодцы, но всё равно сегодня пусть пойдут несколько человек, а завтра ещё несколько и послезавтра тоже.
— И помните, — закончила она, — больному нужный покой. Смотрите, чтобы он не вставал с кровати, развлеките его как сумеете. Может, и накормить придётся.
Приходим мы.
Лежит наш Саша, горло замотано, книжку какую-то читает.
— Вот хорошо, — мама его обрадовалась. — У меня уже обеденный перерыв на исходе. Там, на кухне, суп доваривается. Вы через десять минут с плиты его снимите, мальчика моего накормите. А я побежала.
— Ну как тебе, — мы у Саши спрашиваем, — скучно, наверное, лежать?
— Нет, — отвечает. — Совсем не скучно. Я вот книжку читаю. Интересная!
Но мы решили, что это он так говорит, из вежливости. Попробуй сам — один полежать весь день!
— Ничего, — ободряем, — мы тебя сейчас развлечём. Вот тебе Наташка споёт. У нее голос красивый.
— Чего это я буду петь ни с того ни с сего?! — Наташка нам.
— Может, ему и не хочется совсем.
— Как это не хочется?! Эх ты, подруга! Он же один здесь. Ну, как знаешь. Тогда мы с Митькой запоем.
Стали мы посреди комнаты, откашлялись и давай петь.
Пели-пели, аж охрипли.
— Что, — спрашиваем, — повеселело тебе немного?
— Ага, повеселело, — Наташка за него отвечает. — Так фальшивить, то лучше уж совсем молчать. И без ваших концертов обойдется. Правда же, Саша?
Саша промолчал, но мы поняли, что это он так промолчал, чтобы не доставлять нам хлопот. Но о каких хлопотах может идти речь, когда товарищ больной?!
— Давай, — Митька говорит, — мы ему наш сюрприз откроем.
— Давай!
И стали мы тут матросский танец исполнять, который на праздничный вечер готовили. Подпеваем себе, в ладоши в такт хлопаем, каблуками по паркету — ух! Так хорошо у нас ещё некогда не выходило. Раскраснелись оба, устали, но стараемся — для больного же товарища.
Слышим звонок в дверь. Наташка побежала открывать. Врывается в комнату дядя какой-то в халате.
— Это что за безобразие! — кричит. — Я этажом ниже живу. У меня работа срочная, специально домой взял, чтобы не мешал никто, так вы тут невесть что вытворяете. Топаете по голове уже целый час, сосредоточиться невозможно!
Мы ему начали объяснять, что пришли проведать больного товарища. А он:
— Ничего себе больной! Такое выдержать — здоровье как у слона надо иметь. Прекратите этот топот. Книжку ему лучше почитайте!
Мы сказали, что книжку он и сам себе читает.
— Ну, то придумайте что-то другое, — дядя говорит. — Вон вы на мальчика посмотрите. Ему уже скоро плохо станет от ваших развлечений.
И он ушёл.
Саша отвернулся к стене, и мы поняли: ему этот дядя тоже не понравился.
— Опа! — вскрикнул я радостно. — Так у тебя же магнитофон есть. Чего же ты молчал?! — И нажал на включатель.
— Сделай громче, — крикнул Митька. — Он, когда громко, всегда веселее.
Тут Наташка стала к чему-то принюхиваться — и стремглав из комнаты. И тут же вбегает.
— Ой, — кричит, — суп весь выкипел и уже сгорел.
Побежали мы на кухню. В самом деле, видим — в кастрюльке что-то тёмное на самом дне осталось, и пахнет совсем не так, как суп. Мы туда на всякий случай воды долили, но вкус у него оказался еще хуже, чем запах.
— Эх, вы! — Наташка вздыхает. — Из-за вас мы совсем забыли, что мама просила. Чем теперь больного кормить?
Стали мы продовольствие искать. Нашли сахар, а чай искали-искали — нигде нет.
— Какая разница, — Митька говорит, — с заваркой или без. Всё равно вода. Коричневая только. И так выпьет.
Вскипятили мы воду, набросали сахар в стакан. Приносим Саше.
— Пей.
Хлебнул он немного.
— Не хочу, — говорит. — Голова болит.
— Это у него от голода, — догадался я. — Мы тебе сейчас все втроем картофеля почистим. Ты как любишь, жаренный или варёный? А чтобы ты пока не скучал, включим магнитофон.
— Не надо, — он нам как-то странно отвечает, — никакого магнитофона, и картофеля вашего я не хочу.
— Кажется, нам уже домой пора, — взглянула Наташка на двери.
— Домой! — глянул на неё Митька. — И оставить больного товарища? Может, тебе запеть? — спросил у Саши.
— И петь не надо!
— Может, станцевать ещё разок? Нам не тяжело.
Тут Саша как затрясётся.
— Не надо, — кричит, — мне ваших танцев и ничего не надо! Оставьте меня! Лежал себе человек и горя не знал. У меня и так уже температура поднялась. Я теперь, наверное, ещё месяц лежать буду.
В конце-концов мы всё ж поняли, чего он хочет, и стали одеваться.
— Ну, ты видел? — сказал Митька уже во дворе. — Друзья пришли к нему, не жалея ни сил, ни времени, развлечь, чтобы ему грустно не было, накормить, а он после этого нас, можно сказать, выгоняет. Не буду больше его посещать. Пусть себе книжки читает. Наглец да и только!
