Мои родители всю свою жизнь дружили с очень симпатичной парой, Ларисой и Владимиром. В нашем доме они бывали постоянно. Лариса, яркая натуральная блондинка с красивыми светло-голубыми глазами, часто смеялась звонким, как серебристый колокольчик, смехом. Владимир, высокий, стройный, с гривой вьющихся каштановых волос, был вполне достоин своей красивой жены.
На Ларису он всегда смотрел со снисходительной нежностью. Я долго не могла понять, почему он относится к такой красивой и веселой жене с кажущейся мне обидной снисходительностью, пока мама не объяснила, что Владимир – большой начальник в правлении завода, а Лариса – простой экономист в их цехе.
Но, тем не менее, пара была очень милой и держалась дружно. Заводилой у них, конечно, была Лариса, но Владимир от нее не отставал. Тоже пел, плясал с ней «цыганочку», рассказывал забавные анекдоты и истории из жизни. Но всегда давал почувствовать собеседникам, что он большой начальник. Причем не явно, а поворотом головы, небольшой паузой, немного надменным взглядом.
Мне, конечно, больше нравилась Лариса. Она была маминой подругой еще со школы. Рядом с ней жизнь становилась интересней и, если можно так сказать, вкуснее. Она умела наслаждаться любой, с точки зрения обычных людей, ерундой. Мамин пирог, который я воспринимала как обыденность, для нее был «изумительнейшим и вкуснейшим». Погода – всегда «прекрасная», неважно, хлестал ли за окном проливной дождь или мела метель при сорока градусах ниже нуля. Собственного мужа она совершенно искренне считала совершенством, ну просто ангелом во плоти. Во всяком случае, ни я, ни мама никогда ничего плохого от нее о Владимире не слышали.
У них было двое детей, Света, моя ровесница, и Игорь, старше меня на три года. Со Светой мы дружили, она была милой и открытой, как мать, а Игорь меня жутко утомлял, он походил на отца, и даже маленьким был исполнен осознанием собственной значимости. Мой отец в шутку говорил: растет будущий начальник.
Лариса мужа обожала. К его возвращению на столе всегда стоял вкусный ужин, в доме – чистота и уют, дети ухожены, и вообще, любовь, мир и покой.
Продолжалось так до середины лихих девяностых. Завод при наступлении дикого капитализма рухнул, его распродали за гроши разного рода нуворишам, и Владимир, у которого деловой хватки не было ни на грош, оказался рядовым инженером. Деньги он получал, но их и на хлеб не хватало. Этого он, правда, не знал, поскольку по магазинам сроду не ходил, не царское это дело. Он даже не интересовался, сколько ему теперь платят, выданную ему в бухгалтерии банковскую карту он отдал жене, не желая связываться с банкоматами.
Спасая семью от голода, Лариса подалась сначала в продавцы, а потом, взяв кредит в банке, сама открыла сначала один магазинчик, потом другой. Попала в струю, очень быстро отдала кредит, и через несколько лет у нее уже была полноценная торговая сеть по всему краю.
Чтобы любимый муж не догадался о собственной ущербности, ничего ему не говорила, а деньги на хозяйство, как обычно, клала на полочку, откуда каждый член семьи брал себе по потребности. Лариса никогда не проверяла, кто, сколько, и куда тратил, просто по мере убывания денег добавляла очередную порцию, только и всего, благо средства на это у нее были. Она все так же любила мужа, не замечая его небрежности и холодности, по-прежнему считая себя потрясающе счастливой женщиной.
Время шло, дети выросли и отделились, пошли внуки. Как-то Лариса с дочерью и маленькой внучкой ходили по «Детскому миру», выбирая куклу. Остановившись в одном из отделов, увидели странную картину: мальчик лет десяти теребил Владимира, громко требуя дорогущую машинку, называя его при этом папой. Рядом с ними стояла ухоженная молодая дамочка в дорогой норковой шубке.
Владимир, не замечая жену, королевским жестом вытащил из кармана пачку денег и расплатился за игрушку. Лариса тихо ахнула, машинка стоила гораздо больше месячной заплаты мужа. Он тратит на вторую семью ее деньги? Как это подло!
Света с удивлением смотрела на мать. Они с братом давно знали о существовании у отца любовницы и внебрачного ребенка. Дочь была уверена, что мать об этом знает тоже и молчит, чтобы не разрушать семью. Во всяком случае, отец уходить к другой явно не собирался. Его вполне устраивала двойная жизнь.
Заметив, как жутко побледнела мать, Света увезла ее домой. Попыталась было утешить, говоря, что отец давно уже путается с молодой бабенкой, и не стоит обращать на это внимание. Но обычно мягкая и снисходительная Лариса вдруг заявила, что дочь поощряет разврат, если столько времени ничего ей не говорила. На слова, что та просто не хотела ее расстраивать, пренебрежительно рассмеялась. Расстраивать? Да она полжизни провела, как выяснилось, во лжи. И любила подлеца.
