Он чувствует себя в какой-то странной невесомости, словно его закупорили в бочку и спустили под откос. Вращающаяся плоскость вот— вот захватит его, разнесет по поверхности. Бочка вероятно железная, поскольку в ушах отдается частый металлический стук…
— Тебе неудобно?
Гулкий стук сразу меняется на шум вагонных колес, и он понимает, что просто заснул.
— Нет, нет, прости, плохо спал прошлую ночь, — бормочет он, уткнувшись в Ленкину шею и только потом понимает, что уж ей то это известно.
— Может мне пойти на другую полку? — снова шелестит ее голос.
— Нет, мне так хорошо.
Генка переворачивается на спину и, удерживая на груди голову Лены всматривается в темноту служебного купе. Кроме едва различимых стопок белья на верхней полке рассмотреть ничего не удается. Дерматиновая штора, которой задрапировали окно не пропускает даже отблесков огней, лишь в узкую щель под дверью просачивается свет из коридора.
— Душно, правда? — спрашивает Лена уже нормальным голосом.
— Немного, — соглашается он, прижимая ее еще плотнее из опасения, что она решится уйти.
— Я не уйду, если, конечно не войдет бригадир.
— У тебя разве дверь не закрыта на заглушку? — окончательно просыпается он.
— Нет.
— Сумасшедшая. Он и в самом деле…
— Ну и пусть…
Он снова обнимает ее, но чувство неловкости не проходит.
— Закрой все-таки, — он ослабляет объятия и Лена молча поднимается, заворачивается в простынь и садится на противоположную полку, поджав ноги. Глаза его уже привыкли к темноте и он различает ее очертания. Она похожа на кокон какого-то насекомого. Скорее всего бабочки. Большой и красивой.
— Иди сюда, — раскаивается он.
— Хочу курить.
Шелестит коробок и от ярко вспыхнувшей спички он прикрывает глаза, а может быть его к этому вынуждает насмешливый взгляд Лены, ее припухшие от поцелуев губы… Спичка гаснет и по купе растекается мягкий запах сигаретного дыма.
— Спи спокойно, заглушка закрыта, — лишь затем сообщает Лена.
Он не отвечает.
— А ты что, действительно женат?
— Трудно сказать…
— А у меня есть дочь.
— Вот как… И муж?
Лена смеется.
— Нет, зачем он мне.
— Не знаю…
Кто-то негромко стучит в дверь, после паузы щелкает замок, в купе сразу становится светлее и он слышит голос Нины, второй проводницы.
— Вы что это? Уже поссорились?
— Да вот… боится бригадира.
— Быть не может, — смеется Нина, — такую девицу окрутил за ночь и испугается бригадира… Я пришла за одеялом. В дежурке стало прохладно.
Она вытаскивает из стопки белья желтое одеяло и уходит, закрыв за собой дверь. В купе снова становится темно и первое время Лену не разглядеть.
— Возьми меня замуж, — неожиданно слышится ему.
Несколько секунд он молчит.
— Ты серьезно?
— Почти…
За окном очень вовремя просвистывает встречный локомотив, видимо одиночный, затем снова восстанавливается прежний приглушенный фон идущего поезда.
— Что же ты молчишь?
— Пытаюсь понять, сколько юмора в твоем предложении.
— Эх ты, математик! — слышит он у самого уха и чувствует ее ладони на своих щеках.
Он закрывает ей рот своими губами, но ненадолго.
— Где ты еще найдешь такую бабенку! — шелестит ее голос и Лена выпрямляется.
Он протягивает руки, чтобы стянуть с нее простынь, но кокон сам распадается и руки его скользят по обнаженному шелковистому телу, которое он видит отчетливо и видение это перехватывает дыхание. Ему кажется, что никогда еще в этой жизни ни одно женское тело не создавало такого умопомрачительного эффекта. Девчонка, явно не без умысла тянется, словно собираясь заглянуть на верхнюю полку и он уже не владея собой обхватывает ее, тычется лицом в живот, бедра, губами касается жестковатого островка, отчего Ленка коротко вскрикивает и опускается к нему…
Когда она освобождается от его объятий предложение больше не повторяется, а он уже о нем и не помнит. Она молча укладывается на противоположной полке.
Он безуспешно пытается собраться с мыслями, чтобы как-то нейтрализовать ситуацию.
— Лен… Ну ты что?!..
Ленка вдруг хмыкает.
— Вспомнила анекдот. Хочешь, расскажу?
— Валяй.
Анекдот оказывается настолько безобразным, что он на некоторое время теряет дар речи. Лена, в ответ на его растерянное молчание хохочет, затем неожиданно замолкает.
— Ну хватит! Давай спать, — психует он.
Слышно, как мимо шелестит какой-то полустанок, затем, вдруг с разбойничьим свистом ураганом налетает встречный состав. Дерматиновая штора под напором вихря вздувается парусом и купе заполняется свежей прохладой. Торопливый грохот колес сотрясает вагон и начинает казаться, что он не удержится на рельсах, но рев обрывается прежде, чем напряжение успевает оформиться в панический страх. Когда чувство опасности исчезает возникает необъяснимое разочарование от того, что ничего не произошло. Он еще долго лежит с открытыми глазами, пытаясь отвлечься мелодией поезда…
Утром, еще не проснувшись, он слышит негромкие голоса и шум шагов. Его окончательно будит яркий свет — кто-то поднял шторку.
— Вставай, влюбленный. Хватит спать, — звенит голос Нины.
Он открывает глаза. В купе кроме них никого нет. Ночное, уютное гнездышко трудно узнать. При дневном свете видно, что вагон не новый, вероятно после капитального ремонта. Желтая краска на обшивке наложена тонким слоем и местами просвечивает старое покрытие серого цвета. Приподнятая шторка на окне из коричневого кожзаменителя прошита небрежным швом и почему-то белыми нитками.
