Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

© Издательство «Индрик», 2007

Cемнадцатого сентября 1872 года, в 9 часов утра, мы[1] выехали из С.-Петербурга по Варшавской железной дороге. Погода стояла свежая, ясная; поезд царских вагонов, со всеми удобствами, мчал нас в дальний путь.

«Куда мы едем?» – был общий, занимавший нас вопрос. На Восток!.. Далеко, за тридевять земель, через горы и долины, в царство Султана; на Восток, в страну обетованную, где родилось христианское учение, куда с детства обращались наши помыслы; и наконец – в царство вечной весны и лета, в долину чудного Нила. Пути немало! И действительно, кроме железных дорог нам придется странствовать недели две по морям, да около месяца верхом на коне по трудным дорогам, под жарким солнцем, под убийственным зноем. Есть над чем позадуматься, из-за чего поставить вопрос: «Куда мы едем?. » Поэтому всем нам по сердцу пришелся тост, провозглашенный Великим Князем за завтраком: «За благополучное путешествие и здоровье всех сопутствующих!» Мы дружно чокнулись бокалами и запили шампанским доброе пожелание. Во Пскове обедали. Вечером играли за двумя столами в карты, пили чай, болтали кой о чем, разошлись по своим отделениям и легли спать. Утром я проснулся в 6 часов и встал, чтобы, вспоминая старину, посмотреть на знакомую мне местность южнее Вильны. Станции Ландварово, Ораны, Марцынканцы, вырубленный по сторонам дороги сосновый и еловый лес, пески, поля, все это было мною пройдено вдоль и поперек во время последнего польского восстания и теперь переносило мои воспоминания в блаженные времена первых офицерских чинов.

Между тем среди разговоров и споров подъехали к Гродне, и однообразный ландшафт немного изменился: показались пирамидальные тополи, костелы с башнями. Промелькнул под нами Неман с красиво расположившимся на берегах его городом; а затем снова прежнее однообразие: сосны, песок, поля, луга, по которым кое-где паслись стада. К четырем часам мы прибыли в Варшаву. Я в первый раз увидел бывшую столицу Польши, и, признаюсь, она мне понравилась. Замок, влево сады, вправо цитадель, спереди река с великолепным мостом, за нею на высоком берегу город; все это группируется чрезвычайно живописно. Площадь за замком с фонтаном и колонной Сигизмунда, обрамленная средневековыми, высокими, в три окна домами, напоминает немецкие постройки; славянского элемента в них и следа нет. Мы быстро проехали в ландо через город по Новому Свету до Лазенковского дворца, прекрасно расположенного среди прудов и векового парка, и после обеда разбрелись по городу. Я поехал с графом Бергом в Саксонский сад; заглянул в Новый летний театр, потом в Большой, где шел полуторавековой балет Доберваля «Тщетная предосторожность» в весьма жалкой обстановке и к десяти часам подкатил к станции железной дороги; там собрались уже многие из наших. Недоставало одного Л., который поэтому и испытал неприятность одинокого путешествия: он отстал от нас и приехал в Вену сутками позже. Нам было уже известно, что на границе мы должны будем перебраться на тесные квартиры, так сказать, то есть с широкого расположения в трех вогонах перейти в один, а потому, желая в последний раз отдохнуть на полном просторе, мы, не теряя времени, все легли спать и в 5 часов утра проснулись уже в австрийских владениях.

Переодевшись в статское платье, я, почти в темноте, разменял деньги у евреев, доверившись вполне их честности, потому что спросонков никак не мог сообразить относительной стоимости гульденов, крейцеров, лир и прочих монет. Когда изготовили и подали поезд, мы разместились в одном вогоне довольно удобно и продремали до Щебини, где пили кофе. Между тем совершенно рассвело, и я стал рассматривать новую местность, вглядываться в новые типы. Казалось бы, дорога все одна и та же, а граница сказалась: среди населения встречается еще много русских лиц, только в чуждой одежде; у жидов выросли длинные пейсы; у служащих на дороге будто носы и подбородки стали поострее; офицеры в плащах и курточках-блузах, в кепи некрасивого покроя. Страна отлично возделана: везде видны изгороди, дороги, обсаженные деревьями, поля обработанные в виде грядок, сенокосные луга, аккуратные каменные домики с черными крышами. Иногда между ними встречается церковь со шпилем, ряды тополей живописно выдаются из разбросанных групп деревьев или стройно вытягиваются вдоль дорог и канав. Липа и еще некоторые из лиственных деревьев уже пожелтели. В иных местах вдоль железной дороги посажена живая изгородь из стриженных елок, что очень красиво.

На станциях подсаживаются рекруты, которых со слезами провожают женщины, а мужчины прощаются пожатием руки. В Одерберге остановка на час, для завтрака. Несмотря на инкогнито, Великий Князь был встречен здесь начальником станции в парадной форме, а завтрак накрыт был в императорских комнатах. После завтрака, мы, в свою очередь, служили пищею любопытным, так как вагон Великого Князя был украшен орлами и коронами и потому невольно изобличал его инкогнито.