Все события, описанные в рассказе, не имеют никакого отношения к нашей действительности. Совпадение ситуаций, фактов и фамилий может быть только случайным. На всякий случай автор стремился избегать каких бы то ни было фамилий.
Автор также снимает с себя ответственность за то, как будут истолкованы его аллегории, поскольку известно, что каждый судит в меру СВОЕЙ испорченности.
Не знаю, с чего и начать.
Нет, знаю. Начать надо бы не с начала, а с главного: с того, как я жил до этой кошмарной истории. Но дело как раз в том, что до этой истории я еще не жил. Я БЫЛ. И больше сказать нечего. Абсолютно среднеарифметическая личность: рост средний, рот средний, семейное положение среднее: полторы жены и посредственный ребенок. Не брюнет, не блондин, не… В общем, шатен. Лысоватый. Нет, нет, не был, не привлекался, не состоял, не имею, не награждался, не участвовал. И так далее. Вот это и есть главное.
А теперь — о сюжете. Сюжет начался с того, что приехал я в командировку в некий город Энск. И, не успел приехать, вот вам рояль в кустах: на вокзале, сквозь сон, услышал разговор и узнал такое!
Такое я узнал, что сон с меня тут же слетел, и я едва дождался утра, и вместо того, чтобы отметить прибытие, махнул в этот самый микрорайон.
Это была не какая-нибудь там тайнишка, вроде среднеарифметического адюльтера, это была самая настоящая, с большой буквы, Тайна! Хотя, конечно, это была Тайна с большой буквы, но не ТАЙНА большими буквами — в ту я (да и ты, дорогой мой читатель) не сунулся бы ни за какие коврижки: ведь там не ограничатся тем, что хлопнут тебя пыльным мешком по голове; там бьют сразу твердым и тяжелым, чтобы наверняка. А эта Тайна показалась мне где-то даже комичной, хотя она и была с большой буквы. Во всяком случае, она была достаточно безопасной, чтобы я вообразил себя частным детективом и пожелал сыграть в четыре руки.
(Ты, читатель, нежно любимый мною среднеарифметический читатель, ты ведь прекрасно меня поймешь: ведь и тебе не раз приходилось вообразить себя Жан-Полем Бельмондо, а?! И тебе не надо разъяснять, что полез я в эту тайну исключительно ради того, чтобы в теплой компании, и непременно при какой-нибудь Людочке, закинуть ногу за ногу и начать этак непринужденно: «Можете себе представить, в городе Энске отмочили вот что…»)
Стоп-стоп-стоп! Я чуть не проговорился, а ведь читателя полагается томить неизвестностью! Вернемся-ка к сюжету.
Итак, сел я в автобус номер тридцать семь да и махнул в этот самый микрорайон, чтобы посмотреть все живьем и в натуре. Ну, махнул — это громко сказано. Я только ждал его полдня, да еще ехал не меньше полутора часов.
Ехал я, можно сказать, с комфортом. Во всяком случае, меня не толкали. Чтобы толкаться, нужно все же какое-то пространство, я же был просто вдавлен в единую массу, я заполнил оставшиеся в ней впадины и растекся, занимая минимальный объем, и вот так, в монолитном единстве со всеми прочими, был оттранспортирован в микрорайон «П».
На конечной остановке вместо Жан-Поля выпало на асфальт что-то зеленое, бесформенное и бесчувственное, и сил у меня хватило только на то, чтобы добраться до ближайшей скамейки. Я присел на краешек, поскольку скамейка была занята лицом неопределенных занятий.
Впрочем, сейчас у него было вполне определенное занятие: оно дрыхло, вольготно развалившись на месте общественного сидения и подставив осеннему солнышку свое щетинистое рыло.
(Кстати, как тебе, читатель, понравилась последняя фраза, а? Не без изящества, а проще сказать — блеск, да и только! Каюсь, я придумал эту фразу не для тебя, а для Людочки, но где теперь Людочки… и делать нечего, вручаю эту фразу тебе. Береги ее — у меня столь удачных не так много!)
Алкаш, подумал я. А может, и нет. Может, это — алканавт, человек редкой и благородной профессии. Как там говорил Ихний Шеф: на эту работу подбирают самых опытных, да еще и молоко дают: за вредность!
Алкаш тем временем очнулся, сел и уставился на меня. Одну лишь мысль можно было прочитать в этом взгляде, зато с ходу: «Пивка бы!» Пивка! И я почуял, как пересохло мое небо. Ну почему бы не начать с пивка? Ведь и Жан-Поль завязывает свой сюжет, как правило, у стойки!
— А пивбар у вас тут есть? — спросил я.
Алканавт с подозрением посмотрел на мой галстук, швыркнул носом и пошел прочь. Я пристыженно сидел. Пройдя метров десять, алкаш обернулся и сказал:
— Ну ты, дирижобель! Ты идешь или нет?
Я взлетел со скамейки с поспешностью, совсем не свойственной дирижаблям. Мы долго плутали среди пяти- и девятиэтажек, резали углы, огибали гаражи, а, наконец, попали в подвальчик, как раз такой, какие мне и нравятся: грязный, заплеванный, а дым и матюги висят так густо, что хоть на хлеб намазывай. Нам крупно повезло: не успели мы войти, как освободилась бочка, изображавшая стол на двоих. Так что, уже через пять минут, освежившись первой кружечкой, мы приступили к делу.
К какому делу? К тому самому. Ведь в пивбар ходят не затем, чтобы поваляться потом под забором (хотя и в этом есть наслаждение). В пивбаре ОБЩАЮТСЯ! Ты, положим, доказываешь соседу, что с уходом Третьяка ЦСКА загнется, а он тебе — что его начальник сволочь, каких мало. И вы киваете головами, жмете друг другу руки, хлопаете по плечу и при этом абсолютно не слушаете друг друга. Важно не сказать, важно высказаться!
