Вот и двадцать пять стукнуло, думала Молли, зачесывая назад свои прямые каштановые волосы и укладывая их в пучок.
Четверть века.
Вздохнув, Молли машинальными движениями принялась втыкать шпильки — будешь уверенной, когда каждый день в течение нескольких лет делаешь одно и то же. А что? Прическа простая, практичная, а главное, дешевая. Чтобы сводить концы с концами, ей приходится беречь каждый заработанный цент.
Молли оценивающе оглядела себя в зеркале. Мда… Типичная библиотекарша. Аккуратная прическа. Строгая блузка. Плиссированная юбка до колен. Она грустно улыбнулась собственному отражению — для полноты картины недостает только очков в роговой оправе, съехавших на кончик носа.
Она вдруг представила себя пятидесятилетней. А пожалуй ничего и не изменится, даже прическа останется прежней.
Все в тех же четырех стенах, вдвоем с мамой.
Все такая же некрасивая.
И по-прежнему без памяти влюбленная в Лайэма.
Молли содрогнулась — то ли от отчаяния, то ли от отвращения к себе. Давно же поняла, что любовь к Лайэму — абсолютно бесплодное чувство и все ее переживания по этому поводу — пустая трата времени.
Никогда ей не дождаться его ответной любви!
Ну сколько, в самом деле, можно надеяться, что в одно прекрасное утро Лайэм проснется и поймет наконец, что живущей в соседнем доме девушке мало дружеских отношений, ей хочется всепоглощающей страсти. Молли давно распрощалась романтическими мечтами и иллюзиями, ей ли не знать, какого типа девушек приводил к себе домой Лайэм.
Они словно сошли с обложек глянцевых журналов… Не то что сама Молли, которую всю жизнь называли то «синим чулком», то книжным червем. Пышнотелым подружкам Лайэма мозги были совершенно ни к чему. Ему нравились девушки высокие, загорелые, с длинными ногами, большой грудью и блестящими волосами.
Сравнивая себя с ними, Молли с грустью отмечала, что, хотя грудь у нее вроде бы подходящая, ничто, кроме разве растяжки на дыбе, не прибавит ни дюйма к ее среднему росту, а ее волосы, пусть длинные и здоровые, никогда не будут такими блестящими и ухоженными, как у этих красоток.
Здравый смысл подсказывал ей, что рассчитывать ей на взаимность Лайэма не приходится. Однако все эти годы она берегла свое чувство к нему, и так свыклась с ним, что, исчезни оно сейчас, она, пожалуй, и вовсе потеряет интерес к жизни. Зачем ей тогда оставаться в этом доме, который слишком велик для двух человек и слишком дорого обходится?
Делани были их соседями. Если Молли с матерью переедут, то она больше никогда его не увидит. Никогда не испытает радости, пусть даже горькой, смотреть на него, а сейчас он нет-нет да и зайдет к ней попить чайку и поболтать.
Лайэм называл ее своим лучшим другом, но Молли прекрасно знала, что это не так. Она просто была рядом, под рукой, всегда готовая выслушать его и поделиться с ним своими соображениями о его последней компьютерной игре или разработке в области дизайна, которыми он так увлекался.
На мгновение ее душу наполнило глубокое смятение, тут же сменившееся неожиданной вспышкой гнева. Как можно быть таким слепым и бесчувственным? Неужели Лайэм не видит, что его «лучший друг» задыхается в этом аду?
Лучшим друзьям полагается и в тяжелую и в радостную минуту быть рядом, разве нет? А что у них? Сегодня у нее день рождения, черт возьми! Но разве он об этом вспомнит? Как бы не так! Энергичный глава компании «От идеи к результату», разумеется, не помнит о подобных пустяках — слишком поглощен своим процветающим бизнесом. Черт возьми, он и дома-то почти не бывает! Она не видела его с самого Рождества, то есть добрых два месяца.
Не позвонит. Даже открытки не пришлет, не говоря уж о подарке. А она, дура, так всегда старается отыскать для него интересный подарок ко дню рождения. В прошлом году не поленилась и праздничный торт испечь!
— Молли, ну что ты там закопалась? Завтрак уже пять минут как на столе.
— Иду!
Завтрак состоял из вареного яйца с тонюсеньким ломтиком поджаренного хлеба, намазанного маргарином, стаканчика апельсинового сока и чашки черного кофе. Роскошный стол по сравнению с маленькой тарелкой овсянки, которую она обычно съедала по утрам!
С тех пор как два года назад отец умер от сердечного приступа, а ведь совсем еще молодой был — всего пятьдесят один год, мать, Рут Маккрэй, увлеклась всевозможными диетами. И справочник расчета калорий стал для нее чем-то вроде кулинарной библии.
Такая еда не доставляла никакого удовольствия сладкоежке Молли, однако она не могла не признать, что все эти гастрономические новшества явно пошли на пользу ее формам, некогда чересчур пышным. Теперь она носила платья на два размера меньше и могла не стесняясь ходить на пляж. Если бы еще убрать ее «сезонные» веснушки…
— Ух ты! — воскликнула она, садясь за кухонный стол. — Какое пиршество!
— Ну, сегодня все-таки твой день рождения, дорогая, — сказала Рут. — Я собираюсь приготовить для тебя и праздничный ужин.
Легко представить меню этого «праздничного» ужина! Уж никак не запеченная в духовке свинина с хрустящей жареной картошечкой. Не будет и большого шоколадного торта и кофе со сливками.
