Вчера была спокойная, размеренная жизнь. Всего одна ошибка — и что завтра? Постоянно контролировать себя, думать одно, говорить другое. Обдумывать каждое слово, каждый поступок... И всё — из-за минутной растерянности... Теперь жизнь делится на «до» и «после»...
Атран вернулся к куле, почесал за жабрами, слился и повёл её вверх, к самой поверхности. Нужно срочно решить жизненно важные вопросы. Но перед этим их нужно сформулировать. А в голове, как назло, крутилась только одна мысль — как удачно получилось с нижним пятном. Слейся Урена с кулой через нижнее пятно — и через мозг хищницы она точно почуяла бы, что с ним, Атраном, произошла перемена. Она и так это почуяла, но не поняла.
Поверхность сегодня была на удивление спокойной и гладкой. Где-то высоко-высоко над ней виднелись слабые огоньки. Атран улыбнулся. Сколько раз спорил с друзьями, есть они на самом деле или нет. Ночами поднимались к поверхности, но то поверхность волновалась, то огоньков не было...
Но однажды малышка Убатка растолкала их посреди ночи и повела вверх. Стояла такая же тихая ночь. Всей гурьбой они любовались огоньками, больше никто не спорил, что их нет. Кто-то не выдержал, взбаламутил поверхность, на него зашикали. Огоньки дёргались, двоились, плясали — и стало ясно, что они далеко-далеко...
Ходит древняя, как Мир, легенда, что каждый огонёк — это солнце, только очень далёкое. И у каждого солнца есть свой Мир. Сколько огоньков, столько Миров. А каждый Мир — это жизненное пространство. Много-много жизненного пространства... Красивая легенда.
Спокойствие природы передалось душе Атрана. Ничего страшного пока не произошло. Он же не потерял, а приобрёл нечто. Потерю скрыть нельзя, но приобретение — можно. Выдать звериные эмоции за убеждения, подвести под них идейную базу. Например — каждая жизнь священна. Нет, слишком всеохватывающе. Кушать-то хочется... Лучше так: жизнь любого разумного — вот высшая ценность. А неразумный вид может подняться до разумного. И тем самым подпадает под первый тезис. Если кто-то захочет оспорить — утопить в словах. Пойдёт казуистика, поднимется шум, все запутаются в аргументах и контраргументах, забудут, кто что утверждал... И вообще, спорить с генетиком о формах жизни — глупое занятие. Надо не скрывать недостаток, а выпячивать его. Сделать пунктиком. Может, будут считать чудаком или слегка повёрнутым, но никто не посчитает уродом.
Сосредоточился на образе/эмоции, которую передавала кула. Теперь, имея новые чувства, он распознал послание быстро и чётко.
— «Вокруг спокойно, а нам плохо», — пыталась сообщить кула.
Абстрактная — ну, почти абстрактная мысль, — поразился Атран. И подтвердил приём образом понимания.
— «Ты хороший/открытый», — выдала новый образ кула.
— Расслабься, малышка. А мне нужно подумать.
То, что произошло, очень похоже на инициацию. Да это и есть инициация! Повторная регрессивная инициация. Разума, к счастью, не потерял. Взрослый мозг то ли устойчивее, то ли изрядно окостенел и потерял былую гибкость. И я стал гибридом. Разумным существом с инициированной эмоциональной сферой обиженного судьбой хищника. Нужно будет разложить комплекс новых эмоций на составляющие, придумать названия — и никогда не произносить их вслух... Подобрать идеологическую байку для каждой, объясняющую выбросы в поведении. Интересно, а раньше такое случалось? Не робкие попытки приоткрыть сознание неразумному, а как со мной, в экстремальной ситуации, на грани шока? За гранью шока... Наверно, случалось. Инструкции ведь несколько тысяч лет. И появилась она не с бухты-барахты. Навести справки у Хранителей Знаний? Нет, лучше не высовываться.
Предстоящая жизнь вызывала смутную тревогу и холодок в желудке.
А как хорошо было вчера...
— Вы когда-нибудь бывали в Темноте, ганоид?
— Стыдно сознаться, но в первый раз...
Лотвич хмыкнул и скрылся в беседке. Атран напряг слух, но зелёные стены гасили голоса, превращали их в неразборчивое бурчание.
Подслушивать нехорошо. Особенно если ничего не слышно, — с досадой сказал себе Атран и отвернулся от колышущейся зелёной завесы.
— Это вы пойдёте с нами в Темноту? — прозвучал за спиной жизнерадостный, энергичный голос. — Как вас зовут?
«Берут! Меня берут!» — понял Атран, но почему-то не обрадовался. Скорее, наоборот. По спине пробежал противный предательский холодок.
— Атран. Генетик. Сейчас — турист. Вы слышали про экстремальный туризм? Вот...
— А я Мбала. Вы раньше имели дело с кулами?
— Честно говоря, нет... — Атран загляделся на девушку. Хоть и не его биологического вида, но она была красива. Сильной, дикой, энергичной красотой. В центре цивилизации такую не встретишь... Охотница!
— Урена, мальчики! Надо новенького кулам представить!
Из беседки показались остальные охотники.
— Знакомьтесь, Мбала, Урена и Аранк. А это — Атран, — представил их Лотвич.
Урена, Мбала и Лотвич принадлежали к виду охотников. Но Аранк, как и Атран — к широкомыслящим. И даже огромные, как у охотников, присоски на спине и груди не могли этого скрыть. Несколько секунд Атран любовался мускулатурой коллеги. Присоски — несомненно, результат коррекции фенотипа, но мышцы — это наживное. Результат тяжёлой, полной ежедневных опасностей жизни на границе.
