Вернее, не так. Лес был тут всегда. Лес рос здесь миллион лет назад, когда ещё никто не прозревал появления на этой земле человека. Это был густой, почти непролазный лес, состоящий из дуба, пихты, кедра, ели, маньчжурского ореха, переплетённый тысячами лиан и населённый самым разнообразным зверьём - от пятнистого оленя и кабана до красавца-хозяина - тигра.
Прошли тысячи лет, в лес пришли люди, стали сперва охотиться. А потом на месте их становищ возникли города. Городишки и посёлки. Люди в городах жили с промышленности и торговли, в городишках - мелкой промышленностью и сельским хозяйством, а в посёлках - только сельским хозяйством и лесом.
Основной продукцией этого леса были брёвна, которые жители посёлков продавали в лежащий рядом Китай.
Из людей поп в этой истории был первичен. Он появился в посёлке Жёлтый Яр в среднем течении реки Векин полный самых радужных и далеко идущих планов.
Жёлтый Яр располагался на высокой сухой террасе, уже изрядно загаженной человеческим поселением за неполные пятьдесят лет существования посёлка. В середине деревни стояла двухэтажная серая уродливая школа, построенная из кирпича. Прямо напротив школы стоял магазин, построенный ещё при основании посёлка. Его кубическая коробка, сложенная из толстенных, в обхват, брёвен, была прикрыта странной крышей - которая сперва взмывала вверх, для того, чтобы завершиться лихим деревенским коньком, но затем упиралась в широкое плоское завершение - будто конёк припечатали сверху бетонной плитой. При всём том, вроде бы грузное строение выглядело немного залихватски - как крепкий старожил, при этом не очень уверенно стоявший на ногах.
Между школой и магазином простиралось заросшее травой пространство, бывшее, видимо, некогда футбольным полем, а теперь - заросшее бурьяном, как шкура дикого кабана и прошитая во все стороны стёжками деревенских жителей.
Чуть поодаль, среди неряшливых домов, выстроенных каким-то совхозным строительным управлением виднелся очень нетипичный для такого места жилой объект. Это был одноэтажный кирпичный коттедж с пластиковыми окнами и спутниковыми телевизионными антеннами. Гектар земли вокруг него был обнесён двухметровым забором из бетонных плит. Даже с того расстояния, с которого отец Петрович обозревал селение, он различал нарисованные на заборе корявые буквы "КУПЛЮ ВСЁ".
Отец Петрович потряс головой, и обратился к своему водителю - Лёхе, мрачному дядьке лет сорока пяти, исколесившему на службе Церкви весь Уссурийский край.
- Что это - жестом Карла под Полтавой он обвёл расстилающуюся перед ним панораму.
- Жёлтый Яр. Деревня язычников. Лабаз, школа. Миша-Куплю-Всё, - по-военному кратко ответил Лёха.
- Миша чего? - изумился отец Петрович.
-Куплю Всё, - повторил Лёха. - Китаец. Зовут его так. Они ему тащат всё, что найдут в лесу, он это покупает.
-Всё?
-Всё. Найдут тонну чаги - купит тонну чаги. Накопают корня - купит корень. Срубят кедру - купит кедру. Утащат провода сто метров алюминиевого - и его купит. Убьют тигра - купит тигра. Вопчем, чё там написано, так то и есть. Они на него молятся.
- Молятся? Не понял отец Петрович. - Они ж типа тово.. Язычники.
- Язычники? - задумался уже Лёха, хотя по статусу ему думать было никак не положено. Однако же всё время приходилось, просвещая ездящих по тайге пастырей. - Может, они и язычники, но молятся-то точно Мише-китайцу.
Покачал отец Петрович, дивясь такому диву невиданному, и задумался ещё раз над возложенной на него задачей.
Половина населения Жёлтого Яра считала себя по каким-то никому не понятным признакам удэгейцами, а вторую, не принадлежащую к ним - нанайцами. При этом удэгейцы были гордыми охотниками, потомками могущественного народа чжурчженей, а нанайцы - трусливыми рыбоедами, некогда загнанными чжурчженями в эти лесные чащи. Забавно, что противоположная сторона считала точно так же, только со знаками прямо наоборот. А ещё забавнее было то, что при некотором желании всю родословную деревни можно было легко вывести от десяти человек в очень недалёком прошлом, при этом состоявших в кровном родстве.
Но такие мелочи не интересовали ни жителей деревни, ни Ассоциацию коренных народов Севера, во многом управлявшей деревенской жизнью, ни попа Петровича, глядевшего на эту деревню со всеми заключёнными в ней склоками и предвкушавшего какой симпатичный и благообразный приход ему удастся основать здесь, на юге российского Дальнего Востока, в уютной долине реки Векин, зажатой крутыми сопками.
Петрович вдохнул полной грудью смолистый кедровый воздух тайги, смешанный с пряным ясеневым дымком из труб, сел в принадлежащий Епархии Лэндкрузер-100 с изображённым на капоте православным восьмиконечным крестом, и ведомый шофёром автомобиль мягко двинулся вниз с холма. Отец Петрович двинулся покорять язычников.
Надо сказать, что кто такие язычники, отец Петрович представлял себе очень умозрительно. В свои двадцать шесть лет он видел гопников, сявок, щипачей, медвежатников, домушников, гоп-стопщиков, толкиенистов, буддистов, агни-йогов, не говоря уж о пятидесятниках, адвентистах, свидетелях Иеговы и католиках. Но о язычниках он лишь читал в Священном Писании и многочисленных учебниках Семинарии. Они представлялись ему агрессивными, неопрятными и пляшущими вокруг костров с высоким пламенем.
