Шмиэл Сандлер
Призраки в Тель-Авиве
Глава 1
30 марта 1998 года в полицейский участок южного Тель-Авива пришла молодая женщина. Она была вся в слезах и долго не могла говорить. Дежурный следственного отдела лейтенант Кадишман привычно поднес пострадавшей стакан с водой: - Что с вами случилось, мадам? - вежливо спросил он. Дрожащей рукой женщина приняла воду и, судорожно отпив глоток, немного успокоилась: - Меня зовут Елизавета Шварц - сказала она - я живу на улице Членова. Вчера ко мне пришел дедушка. И снова она ударилась в слезы, бурно переживая постигшее ее несчастье. - Госпожа Шварц, - сдержанно сказал полицейский, - может быть вам нужен врач? - Нет, что вы, - испугано, сказала женщина, - мне нужны вы, господин инспектор. - Тогда возьмите себя в руки и начните все по порядку. - Женщина тяжело вздохнула: - Вчера кто-то постучал к нам в дверь, я подумала, что это няня (она никогда не пользуется звонком), но когда я открыла - это оказался старый и больной человек. - "Надо же, какие подробности" - усмехнулся про себя Кадишман. - Он сказал вам что-нибудь? - Нет, но мне показалось, что я уже где-то видела его. - Может быть, он угрожал вам? - Что вы, напротив, он смотрел на меня очень ласково. - Кадишман удивленно вскинул бровь: - Но что привело вас в такое состояние, мадам? - Видите ли, он все разглядывал меня и молчал, и это мне не понравилось. - Как долго вы молчали? - Минуты две, наверное, потом я спросила - "Что вам угодно, господин?", но он не ответил мне, а показал на шрам, пересекавший его бледное лицо. - Давайте опустим художественные детали, - поморщился Кадишман, итак, он указал вам на свой шрам? - Да, и я вдруг вспомнила кто это. - Может быть, поделитесь воспоминаниями, мадам? - Такой шрам был у моего деда. Я узнала его. Женщина по инерции всхлипнула и лейтенант, боясь нового взрыва рыданий, поспешно протянул ей стакан. - Чем уж так насолил вам родной дедушка, что вы не можете говорить о нем без слез? Взбалмошные дамочки, подобные этой, обращались иногда в полицию по совершенным пустякам. - Он вошел в прихожую, - продолжала Елизавета, - внимательно оглядел ее и вышел. - Госпожа Шварц, - напомнил Кадишман, - люди, тем более близкие, имеют обыкновение входить и выходить из прихожей... - Я знаю об этом... - Но почему вас это так взволновало? - Кадишман не мог взять в толк, чего, собственно, от него добивается эта нервная дамочка. - Видите ли, мой дедушка умер много лет назад, - угнетенно сказала дама, наблюдая как у лейтенанта, вдруг перекосилось лицо.
Глава 2
Весной 1998 года Василию исполнилось двадцать шесть. В двадцать лет он стал чемпионом Израиля по боксу и отправился в Америку искать счастья на профессиональном ринге. Его первый бой широко рекламировали все еврейские организации США, и проходил он в знаменитом Медисон Сквер Гарден, знавшем боксеров куда более именитых, чем Вася. Одна из газет, выходящая в Лос-Анджелесе на идиш, восторженно сравнивала его с библейским Самсоном и предсказывала блистательную карьеру на поприще мирового бокса. Увы, всем этим прогнозам не суждено было сбыться; в первом же раунде, получив сильнейший нокаут от более техничного чернокожего боксера, Василий навсегда оставил большой ринг и неожиданно для всех женился на дочери бывшего академика, которая посоветовала ему заняться мелким бизнесом. Именно с этого знаменательного события начались все его неудачи. Пробуя себя сначала в качестве владельца рыбного ресторана, а затем оптового поставщика туалетной бумаги, Василий быстро спустил состояние своих родителей, развелся с высокородной супругой, к которой перешла вся его скромная недвижимость. Академик тяжело принял развод единственной дочери, считал зятя жалким продуктом еврейского пост модернизма и не сомневался в том, что "по этому прохвосту плачет каталажка" На израильском ринге Васе не было равных, но зарабатывать на жизнь в качестве любителя нечего было и думать. У него был неплохо поставлен удар справа, и это позволило ему некоторое время подрабатывать вышибалой в одном из ресторанов южного Тель-Авива. Однажды, повздорив с занудливым клиентом, усомнившимся в кошерности поданной ему свинины, он не рассчитал силы, и блестящая серия боковых, проведенная им в стиле незабвенного Роки Марчиано, имела весьма печальные последствия. Клиента между тем предупреждали, что дело он будет иметь с чемпионом страны в среднем весе, но тот предпочел "Разбираться с шефом", вынудив чемпиона пустить в ход свою коронку. Выплатив пострадавшему компенсацию за нанесение ущерба, выразившегося в сильнейшем сотрясении мозга, который, как оказалось, наличествовал все же у того под кипой, он остался без единого гроша в кармане и серьезно задумался о том, как бы ему устроить жизнь так, чтобы в дальнейшем не размахивать кулаками.
* * *
Заявление Елизаветы Шварц было столь нелепым и абсурдным, что в первую минуту Кадишман растерялся, и от неожиданности у него пересохло в горле. Он и сам не прочь был отпить теперь глоток воды из стакана, который минуту назад столь "любезно" предлагал этой экзальтированной даме. - Почему вы решили, что это ваш умерший дедушка? - спросил Кадишман вдруг осевшим голосом, - это вполне мог оказаться человек на него похожий?.. - Вы правы, - сказала Шварц, - поначалу я так и подумала, но другой человек не стал бы вести себя так не - логично. - В чем вы узрели отсутствие логики? - недоверчиво спросил лейтенант. Он уже успел промочить горло, и в голосе его снова зазвучали насмешливые нотки. - Хотя бы в том, - запальчиво сказала Елизавета, - что приходит человек с улицы, по-хозяйски оглядывает квартиру, будто вспоминает что-то и, не проронив ни слова, столь же неожиданно покидает ее. - Ваш дед, надо полагать, жил в этой квартире? - Он оставил ее мне. - Стало быть, он хорошо знал расположение комнат? Кадишмана раздражала эта женщина. Ей, наверное, кажется, что полиции больше нечего делать, кроме как вытягивать слова из впечатлительных дамочек. - Это была его квартира, - сказала Елизавета, досадуя на привередливого лейтенанта, не понимавшего столь очевидных вещей. - Странная история получается, мадам: дедушка ваш прибыл с того света, чтобы навестить внучку, по которой слегка соскучился? Елизавета робко пожала плечами, словно извиняясь за странную историю: - Я и сама не знаю, что думать, господин инспектор. - А нервы у вас, случаем, не пошаливают, мадам? - Не знаю, - тихо вздохнула Елизавета, - мы с Гаври в последнее время часто ссоримся... - Кто такой Гаври? - сказал Кадишман, удивленный столь неожиданным поворотом беседы. - Гаври - это мой муж. - Какое он имеет отношение ко всей этой, извините, истории? - Мы бранимся с ним из-за детей, - сказала Елизавета, - у нас двойня девочка и мальчик. Он балует малышей, а я пытаюсь приучить их к порядку. - Послушайте, госпожа Шварц, - возмутился Кадишман, - зачем вы рассказываете мне все это, я ведь не педагог и даже не психолог, к вашему сведению... - Да, но должна же я вам сказать, как это было... - Я следователь, мадам, - строго напомнил Кадишман, - и меня интересуют одни лишь сухие факты! - А я вам, что мокрые подаю? - вспылила Елизавета. - Не надо нервничать, мадам! - Я абсолютно спокойна, господин инспектор! - Вот и прекрасно, скажите, а ваш дедушка после этого приходил к вам еще?
