Полностью поглощенная собственными мыслями, Амбер машинально вставила ключ в замочную скважину. Работа, работа, вечная работа… В последнее время ни о чем другом она и думать не могла. Удивительно, но ей и впрямь понравилось руководить семейной компанией. А еще удивительнее — получалось вроде бы неплохо.
Ну, допустим, с отцом ей тягаться пока не по плечу, однако не случайно же сегодня их бухгалтер прямо заявил, что никогда еще дела компании Холлингзуортов не шли так хорошо.
Распахнув входную дверь, Амбер вошла в прихожую и только тут заметила явно поджидавшую ее мачеху.
— Господи, Беверли! — воскликнула она. — Ты меня напугала. Спряталась, не сразу увидишь.
— Твой отец хочет с тобой поговорить, — не тратя времени на разговоры, заявила мачеха. Прямо сейчас.
— Что случилось?
— Не представляю. — Беверли окинула девушку ледяным взглядом, затем повернулась и медленно удалилась.
С тяжелым вздохом Амбер пересекла просторную прихожую и, повернув в широкий коридор в правом крыле дома, остановилась перед первой дверью. Некогда за ней находился кабинет, весьма впечатляющий по размерам и очень строгий, типично мужской по духу, однако после случившегося у отца год назад инсульта его переделали в спальню с ванной комнатой. Находившаяся напротив бильярдная превратилась в квартиру, где поселился врач-физиотерапевт, друг и компаньон отца.
Амбер нерешительно постучала. В ответ из-за двери донеслось громогласное «входи»: инсульт, как ни странно, совсем не повлиял на речь отца.
Собравшись с духом, девушка открыла дверь и вошла в комнату.
— Привет, папа! Хотел меня видеть? — бодро проговорила Амбер. Боже праведный, неужели она когда-нибудь привыкнет к виду немощного отца? Бледное, изможденное лицо. Неестественная худоба. Инвалидная коляска рядом с кроватью… Амбер повернулась к врачу, крупному лысому мужчине лет сорока с удивительно спокойным характером, который в этот момент энергично растирал ногу больного. — Привет, Билл. Как наш пациент? Похоже, сердится.
— Слабо сказано, девочка. Пациент рвет и мечет, — взревел отец и раздраженно добавил, обращаясь к другу:
— Оставь мою несчастную ногу в покое. Лучше пойди выпей рюмочку-другую и отдохни. У меня серьезный деловой разговор с этим бизнесменом в юбке.
Билл пожал плечами и молча вышел из комнаты. Он привык к вспыльчивости своего пациента. Эдвард Холлингзуорт не из тех людей, что смиряются с неподвижностью. Он создан работать не покладая рук и, даже несмотря на свои шестьдесят два года, не думает об отдыхе.
Паралич, приковавший его к постели, почти не повлиял на его темперамент.
— Значит, ты не видела свежую местную прессу, — прорычал Эдвард Холлингзуорт и откинулся на подушки, чтобы схватить лежавшую рядом с ним газету. — Ясное дело, не видела, иначе не выглядела бы столь самодовольной. Билл всегда достает мне экземпляры прямо из типографии, но вскоре все жители Санрайза достанут вечерние газеты из почтовых ящиков и прочтут за ужином, что Эдвард Холлингзуорт — бесчестный, жадный ублюдок, а его дочурка недалеко от него ушла!
— Что?! — У Амбер даже перехватило дыхание от услышанного.
— Вот, полюбуйся сама! — Он швырнул ей газету. Она нервно взяла ее, присела на край огромной кровати — и не сумела сдержать стона при виде крупного заголовка на первой странице: «ВДОВА ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ ХОЛЛИНГЗУОРТАМ!» Ниже размещалась небольшая заметка:
"Семидесятидевятилетняя вдова, миссис Перл Синклер из Поттс-Роуд, сообщила корреспонденту нашей газеты, что семейство Холлингзуорт пытается вынудить ее продать дом и землю. "Эта самый настоящий произвол, — заявила она. — Форменное безобразие! Я не желаю продавать свою ферму. Мой муж погиб на фронте. Я переехала в эти места шестьдесят лет назад, когда вышла замуж. Здесь родились мои сын и дочь. Разве можно продать собственные воспоминания? Отказаться от родного дома? Холлингзуорты говорят, что намерены построить автостоянку перед их новым торговым центром и кинотеатром. И это, мол, единственное подходящее место. Да кто поверит в подобную чепуху! Эдвард Холлингзуорт владеет половиной побережья. Пусть возводит свой центр где-нибудь еще! Я не поддамся угрозам и ничего им не продам! И передайте его дочери, Амбер Холлингзуорт, что ее шантаж не подействовал. Понятно, чего она добивалась, когда приехала позавчера ко мне в гости, сидела на кухне, пила чай и якобы так мило беседовала со мной. Пыталась просто-напросто разжалобить несговорчивую старуху, навесив мне на уши лапшу про какую-то там пользу для города. Когда, скажите, хоть кто-нибудь из Холлингзуортов думал о благе горожан? Эдварда Холлингзуорта заботит только собственная выгода. А яблочко от яблони, как известно, недалеко падает! Не сомневаюсь, они предложат мне еще больше денег. Но пусть хоть весь мир положат у моих ног — мой ответ один: нет, нет и нет! Сообщите это семейству Холлингзуорт!
А если Амбер Холлингзуорт вздумает снова появиться здесь, пытаясь очаровать меня медоточивыми речами и утонченными манерами, я натравлю на нее собаку! И должна сразу предупредить: мой Рокки — сторож презлющий, ему даже запретили участвовать в бегах, такой он забияка".
