Роберт Сойер
Придите, верные…[1]
Нью-Йоркский диоцез, внутренняя почта
…да, епископ, я был искренне удивлён количеством соискателей. Такой интерес — добрый знак для нашего самого нового прихода. Я уверен, что в данных обстоятельствах мы выбрали наилучшего кандидата. В конце концов, в его квалификации сочетаются сразу несколько ключевых элементов. Однако ему будет очень одиноко на новом посту…
— Чёртова социальная инженерия, — сказал Бутби; гримаса исказила его веснушчатое лицо. Он взглянул на меня, словно ожидая порицания за брань, и был, похоже, разочарован тем, что я на неё не клюнул.
— Как вы сказали ранее, — спокойно ответил я, — в практическом плане это ничего не изменит.
Он попробовал свою уловку снова:
— Чертовски верно. Просто ли мы с Джоди живём вместе, или заключили законный брак — это ни капли не должно волновать никого, кроме нас с ней.
Я не собирался доставлять ему удовольствие, объясняя, что это волнует Господа, так что просто позволил ему продолжать.
— Так вот, — сказал он, разводя руками — тоже веснушчатыми, — поскольку для того, чтобы Компания выдала нам лицензию на ребёнка, мы должны быть женаты, Джоди решила, что она хочет полный комплект — с пирогом, балом и венчальной службой.
Я кивнул.
— И в этом месте вступаю я.
— Точно, падре. — Ему, похоже, нравилось так меня называть. — Здесь только вы и судья Хироми можете проводить брачные церемонии, а, в общем…
— Офис её чести недостаточно просторен для настоящей церемонии с множеством гостей, — закончил я за него.
— Именно! — гаркнул Бутби, словно я только что раскрыл гнусный заговор. — Именно так. Так что вы понимаете моё затруднение, падре.
Я кивнул.
— Вы атеист. Вы не верите во всякую религиозную чепуху. Но, чтобы порадовать вашу наречённую вы готовы организовать церемонию здесь, в церкви Святой Терезы.
— Точно. Но не стоит заблуждаться насчёт Джоди. Она не…
Он замолк. Где-либо ещё на Марсе объявить, что ты не религиозен, не являешься практикующим христианином, мусульманином или иудеем, было бы совершенно приемлемо — собственно, даже ожидаемо. В конце концов, учёные всегда смотрели искоса на тех, кто исповедует какую-либо религию; это было так же социально неприемлемо, как пустить ветры в воздушном шлюзе.
Но сейчас Бутби не был уверен, стоит ли озвучивать то, что при других обстоятельствах прозвучало бы совершенно естественно. Он пришёл в церковь Святой Терезы в свой обеденный перерыв поинтересоваться, не проведу ли я венчальную службу, но теперь боялся, что я откажу ему, если выяснится, что мне придётся сочетать священными узами в священных стенах двоих неверующих.
Он не понимал, зачем я здесь — почему Архидиоцез Нью-Йорка потратил столько денег, чтобы доставить на Марс священника. Римско-католическая церковь всегда предпочтёт, чтобы люди состояли в браке, заключённом священником, а не жили в грехе; и поэтому с самого момента моего прибытия на равнину Утопия я венчал и якобы протестантов, и секулярных евреев, и многих других. И я с радостью обвенчаю Бутби и его невесту.
— Не волнуйтесь, — сказал я. — Для меня будет честью провести для вас эту церемонию.
— Спасибо, — ответил Бутби с явным облегчением. — Только, ну, вы знаете — чтобы не очень много молитв.
Я заставил себя улыбнуться.
— Лишь самый необходимый минимум.
* * *
Бутби был не один такой. Почти каждый здесь считал моё присутствие на Марсе бессмысленной тратой кислорода. Но диоцез Нью-Йорка был богат, и там знали, что если Церковь не укрепится в колонии Брэдбери как можно раньше, потом для неё никогда не найдётся места.
Несколько священников претендовали на этот пост, у многих из них была лучшая, чем у меня, теологическая подготовка. Но два фактора сыграли в мою пользу. Во-первых, у меня очень низкая потребность в пище — я нормально живу, получая всего 1200 калорий в день. И во-вторых, у меня кандидатская степень по астрономии, и я четыре года провёл в Ватиканской обсерватории.
Звёзды были моей первой любовью; лишь много позже я стал интересоваться тем, кто поместил их на небо. Ирония состояла в том, что принять назначения на Марс означало оставить свои астрономические исследования, хотя то, что я астроном, означало, что я смогу заменить одного из «более важных» колонистов в случае его болезни. Этот факт несколько умерил пыл тех, кто пытался помешать моему появлению на Марсе.
Для меня же выбор был очевиден: изучать космос с Земли, или самому отправиться в космос. Тем не менее я, похоже, так и остался единственным человеком на Марсе, который был рад моему присутствию здесь.
Окрести, обвенчай, погреби — таков обычно круг обязанностей духовенства. Пока что на Марсе ещё никто не появлялся на свет, хотя это вскорости должно было измениться. Также пока что никто не умирал. Так что оставались свадьбы.
Конечно, я проводил мессы каждое воскресенье, и люди на них приходили. Но это были не такие мессы, как на Земле. О, у нас был хор — но каждый из его участников ясно давал понять, что религия тут совершенно ни при чём: ему просто нравится петь. И да, несколько тел обычно протирали церковные скамьи, но все они выглядели просто скучающими зеваками — с развлечениями на Марсе вообще-то очень туго.
