Двадцать лет тому назад мексиканец Карлос Фуэнтес опубликовал свой первый сборник рассказов. С тех пор каждая его новая книга неизменно вызывает живой интерес не только на родине Фуэнтеса, но и за ее пределами. Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно ни принадлежало, уловить биение пульса своего времени. Он писатель беспокойный, постоянно ищущий, совершающий самостоятельные открытия, а подчас и попадающий в тупики. Разнообразие и напряженность художественных исканий Фуэнтеса во многом определяются сложностью и хаотичностью того мира, исследованию которого он себя посвятил, — мира современной Мексики, переживающей глубокие социально-исторические сдвиги.
Карлос Фуэнтес родился в 1928 году. Это было время, когда Мексика еще не успела забыть о недавно отгремевшей буржуазно-демократической революции 1910–1917 гг., о крестьянских вождях Эмилиано Сапате и Панчо Вилье, победоносно входивших со своим оборванным войском в столицу. Героически сражавшееся крестьянство было предано так называемыми «новыми богачами», теми, кто присвоил завоевания народа. Но страна дышала еще неостывшим жаром пережитого социального потрясения — вспыхивали мятежи, охотились друг за другом генералы, соперничавшие в борьбе за президентское кресло…
А когда через четверть века молодой писатель вступил на литературную арену, действительность, представшая его глазам, была уже совершенно другой. Навсегда ушли в прошлое военные мятежи, провинциализм социальной жизни. Добившись немалых успехов в индустриализации, Мексика стала к тому времени самым устойчивым в политическом отношении государством Латинской Америки, где сложился и утвердил свое господство класс новой буржуазии. Некогда экзотически захолустная столица превратилась в один из крупнейших мегаполисов планеты. Ускоренность темпов развития наглядно сказалась на облике города Мехико, где непосредственно соседствовали колониальные постройки в стиле барокко и небоскребы, руины индейских святилищ и современные индустриальные комплексы, фешенебельные особняки и окраинные лачуги. Смешение атрибутов разных эпох и цивилизаций было лишь внешним выражением многоликости и многоукладностн страны, воздвигавшей здание прогресса па неосушенном болоте отсталости и нищеты.
Для мексиканской интеллигенции 50-е годы были периодом напряженных идейных исканий, попыток осмыслить новое историческое состояние страны. Философы Леопольдо Сеа и Октавно Пас первыми выступили в те годы с исследованиями своеобразии национального формировании Мексики, и этим вызвали острые дискуссии. Напряженные, хотя порой и схоластические, поиски так называемой «мексиканской сущности» определили собой интеллектуальную атмосферу 50-х годов, оказавшую большое воздействие на молодого Фуэнтеса. Он достоверно воссоздал ее в нервом же своем романе, заставив героев вести жаркие споры о характере и судьбах Мексики.
Сын профессионального дипломата, а затем и сам дипломат, Карлос Фуэнтес многие годы провел за границей. Впечатления от других стран, знакомство с новейшей иностранной литературой расширили его кругозор. Как человек, остро ощущавший движение времени, как мексиканец, увидевший свою родину не только вблизи, но и на расстоянии, Фуэнтес оказался особо чутким к восприятию сложной, динамичной и парадоксальной действительности. Его вдохновляли большие цели — исследовать современную Мексику, родившуюся в результате революции, и окунуться в ее прошлое — далекое и недавнее, различить наследие этого прошлого в сегодняшней жизни, познать реальность не только в ее очевидных проявлениях, но и вскрытых импульсах. Позже он скажет: «Две темы всегда привлекали меня к себе: город Мехико, таинственный и отталкивающий, и социальная действительность страны. И обе эти темы неотделимы для меня от пережитков древности».
С «пережитков древности» и начал Фуэнтес, давший своему первому сборнику рассказов символическое заглавие «Замаскированные дни» (так назывались в древнеацтекском календаре пять последних дней года — момент неопределенности и бездействия, который связывал минувший и наступающий год). Конкретный же замысел Фуэнтеса как раз и состоял в том, чтобы прощуиать связь прошлого с настоящим, чтобы «приподнять маску», за которой таится еще не познанная реальность.
Такого рода реальность-специфическая реальность национального сознания — становится предметом изображения в рассказе «Чак Моол». Невероятная история о том, как изваяние индейского божества, купленное скромным чиновником, постепенно оживает, приобретает власть над своим хозяином и в конце концов губит его, может показаться сплошной фантасмагорией. Однако в фантастической, гротескно заостренной ситуации «опредмечена» подлинная черта мироощущения, далеко не изжившего языческие традиции, которые ждут только повода, чтобы заявить о себе.
Показательно, что, по словам самого автора, рассказ этот навеян вполне конкретным событием. В 1952 году мексиканцы отправляли в Европу выставку своего древнего искусства. Вместе с прочими экспонатами па океанское судно была погружена каменная статуя ацтекского бога дождя Чак Моола, после чего разразился небывалый даже по мексиканским понятиям ливень. И сразу же но стране разнесся слух о том, что стихийное бедствие ниспослано разгневанным божеством.
