Предисловие - [4]

Один пласт — настоящее время, предсмертные часы. Рассказ здесь ведется от первого лица; сознание героя то мутится от боли, то сосредоточивается на симптомах умирания, то с возрастающей отчужденностью фиксирует происходящее вокруг. Физические мучения, ужас неминуемой кончины раскалывают броню самоуверенности. Пробуждается и обретает голое, казалось бы, бесповоротно омертвевшая совесть. Она-то и начинает разговаривать с Крусом на «ты».

В этом втором пласте повествования господствует будущее время — даже в тех случаях, когда речь идет о прошедшем. Воскрешая в памяти Артемио его деяния, обнажая их истинные мотивы, совесть говорит не только о том, что было, но и о том, что могло бы быть. Именем этого Несбывшегося, именем несостоявшегося человека, которого загубил в себе Артемио Крус, творит она беспощадный суд над умирающим.

Пробужденные голосом совести, перед героем проходят разрозненны» эпизоды его жизни, образующие еще один повествовательный слой, где Артемио Крус фигурирует в третьем лице, а действие развертывается в прошлом. Каждый из эпизодов посвящен какому-либо конкретному дню, определившему собою эволюцию Круса, каждый сопровождается точной хронологической датой. Однако чередуются они вовсе не в хронологическом порядке: так, за В июля 1941 года следует 20 мая 1919 года, а за 31 декабря 1955 года — 18 января 1903 года. Отказываясь от последовательного изложения событий, автор стремится выявить скрытые закономерности жизни своего героя посредством контрастного монтажа поперечных срезов этой жизни.

Препарируя таким образом личность Артемио Круса, разрушая ее обманчивую цельность, Фуэнтес одновременно разрушает и официальный миф о Мексиканской революции. Ведь именно Крус и ему подобные создали этот миф, объявив себя наследниками революционных традиций. А как обстоит дело в действительности?

На этот вопрос отвечает первый же эпизод, всплывающий в памяти Артемио. Вот он, пятидесятидвухлетний делец, ведет переговоры с североамериканцами, цинично и напористо наторговывая себе крупный куш за содействие в получении концессий. Его не смущает мысль, что он отдает в чужие руки национальное богатство; он поглощен тем, чтобы произвести должное впечатление на партнеров. «Признайся, — скажет ему совесть, — ты ведь вон из кожи лез, чтобы они считали тебя своим. Что едва ли не самая заветная твоя мечта с тех пор, как ты стал тем, кто ты есть…»

Но предательство национальных интересов — одно из последних звеньев в долгой цепи измен и предательств, сделавших Артемио Круса тем, кто он есть. Начало было положено в молодости, когда лейтенант революционной армии Крус, спасая свою жизнь, бросил в лесу тяжело раненного солдата. И не раскаялся, а примирился с собственной подлостью, понял, что главное для него — выжить любо» ценой.

1915 год. Капитан Артемио Крус взят в плен солдатами противника. Вместе с ним ожидают расстрела индеец на племени яки и лиценциат Гонсало Берналь, сын помещика, ушедший в революцию. С помощью хитрой уловки Крус избегает казни, но его уловка ускоряет казнь товарищей… Перед смертью Берналь мучительно размышляет о кризисе революции, о судьбе ее идеалов. А вот у Круса вообще нет никаких идеалов, и он впервые осознает это как явное преимущество в звериной борьбе за существование, законы которой отныне становятся его законами.

Окончилась революция, и Крус заявляется в дом Берналя, женится на его сестре, прибирает к рукам земли его отца. Теперь он стремится уже не к тому, чтобы выжить, но чтобы восторжествовать любою ценой, стать одним из новых хозяев Мексики. Грубый и властный хищник, он разделывается с соперниками; пуская в ход то оружие, то политическую демагогию, добивается своего выдвижения в конгресс. Послереволюционная действительность открывает широкие перспективы тому, кто пришел к выводу: «Каждый человек — твой потенциальный недруг, ибо каждый — препятствие на пути твоих желаний».

Крус становится крупнейшей фигурой страны — процветающим могущественным предпринимателем, человеком, делающим политику и, как владелец газеты, формирующим общественное мнение. Личность действительно незаурядная, масштабная, Крус мыслит широко и способен защищать не только собственные интересы, но и тот режим, который с его же помощью установился в Мексике. Он искусный поставщик средств идеологической обработки своих читателей. Когда, уже накануне его смерти, разносится весть о победе Кубинской революции — для всех мексиканских и латиноамериканских крусов это было «анархическим кровопролитием», — юн сам дает в руки американскому послу аргументы против нее, причем такие, которые являются откровенной фальсификацией истории. Предлагая противопоставить «опасному бунту» Фиделя Кастро якобы умеренную и упорядоченную Мексиканскую революцию, «которую направляли средние слои и вдохновляли идеи Джефферсона», Крус не только отрекается от своего прошлого, но и сознательно извращает факты, цинично говоря себе: «В конце концов, у народа короткая память».

Внутренний мир Артемио Круса не сводится к его социальной функции, но каждый шаг, который делает Крус, приближает его к отождествлению с этой функцией, убивая в нем человека и ограничивая его личную свободу. Поднимаясь по ступеням социальной лестницы, Крус тем самым навсегда лишал себя других путей, других жизненных ценностей. И постепенно уже сама логика избранного им пути властно определяет его поступки. Писатель заставляет своего героя осознать личную ответственность за свою судьбу: «И если ты станешь именно собою, а не кем-то другим, то — как это ни парадоксально — лишь потому, что тебе придется выбирать. И каждый твой выбор не исключит других путей в предстоящей тебе жизни, не похоронит того, что придется отбросить, но жизненное русло будет сужаться и сужаться; сужаться, пока наконец твой выбор и твоя доля не станут одним и тем же». И все же мысль об отброшенных возможностях, обо всем, что предал и продал Артемио Крус, подспудно живет в его сознании. Собственно, это даже не мысль, а смутное, неотступное ощущение, но оно оказывается настолько сильным, что своего сына Крус воспитывает среди простых, мужественных, близких к природе людей, вдали от грязи, в которой сам барахтается. Более того, скрывая от сына свою неприглядную роль в жизни страны (что еще возможно до середины 30-х годов), Крус делает все, чтобы Лоренсо вырос в духе верности освободительным идеалам, от которых сам давно отрекся. С какой целью? В этом Артемио отдаст себе отчет лишь перед смертью: чтобы «заставить его соединить концы той нити, которую и порвал; заставить заново начать мою жизнь, пройти до конца тот, другой, предначертанный мне путь, который сам я не смог избрать».